Письма в пустоту

— Данте! — я снова ударил кулаком по столу, да так сильно, что даже Рауль подпрыгнул вместе со стулом, на котором сидел.

— Ты не смеешь так о нем говорить! — продолжал я.

— Почему? Если это правда! Вы сейчас изображаете из себя благодетелей, а сами… Сами вы не лучше Игнасио. Да я для вас всегда был пустым местом. Рауль даже взял меня как замену этому козлу Альентесу. Я каждый день чувствовал, что лишь заменяю его. Думаете так легко? А чем я-то хуже???

— Я никогда не воспринимал тебя как замену Альентесу, — я чуть смягчился, — Ты изначально был мне как брат, но твой ужасный характер отвернул меня от тебя.

Данте расщедрился на хохот.

— Конечно, я не стал заменой! Ведь у меня есть характер и гордость, — парень демонстративно выпрямился, — Я бы не позволил использовать меня и дальше. Но меня бесило, что мои самые любимые люди видят во мне лишь копию. Используют меня, чтобы забыть боль и разочарование от потери Альентеса. Да я чувствовал, как напрягаю вас только тем, что не могу на него походить!

— Глупости…

— Нет, ты ведь Диего, желал, чтобы на моем месте был Альентес. А до моих чувств тебе не было дела, а я ведь так любил тебя. Даже сейчас…

— Данте, дело не в тебе! Я признаюсь, Аль мне дороже всех. Понимаешь, абсолютно всех!!!

— Вот видишь я прав!!! — глаза Данте вспыхнули ненавистью, — Я был твоей игрушкой!

— Ты такой глупый…

— Диего, скажи, — Данте оскалился, но его глаза стали выражать мольбу, — Ну, чем я хуже? Смотри на меня… Я симпатичнее, моложе, я еще девственник и буду принадлежать только тебе. Не то что он…

— Замолчи! Не смей его оскорблять. Альентес не виноват, что попал к извращенцу Игнасио, который заставил его вытворять все те мерзости, на которые ты так усиленно намекаешь.

— Нет! Я все-таки не могу понять, чем я хуже. Что ты нашел в Альентесе? Почему он вам всем так важен! Он, а не я? За что вы меня сделали плагиатом на грязную шлюху!!!???

— Что ты сказал?! Да, как ты смеешь?! — я подлетел к Данте и, схватив за грудки, начал потрясывать.

Данте прищурился. Его лисья морда стала еще более отталкивающе злой.

— А ты не знаешь? — ехидно протянул он, — Весь монастырь так о нем говорит… Знаешь, как его называют? «Общественная шлюшка». И, мол, если приспичит снять напряжение, то надо прямиком к Альентесу… Он не откажет, он готов перед любым раздвинуть ягодицы. Понял, Диего, чего стоит твой драгоценный Аль?!

— Завали пасть! Никто о нем не смеет так думать! Это бред!

— Думают, теперь, думают. С моей легкой руки, я позаботился об этом. Ты ведь знаешь, я мастер сплетен!

— Больной, — я отшвырнул от себя Данте.

Мне стало мерзко, хотелось отмыться. Даже стыд появился, за то, что Данте был моим соседом по дому.

— Это ты больной гомик! — огрызнулся Данте, сжимая в руках медведя, у плюшевой игрушки вылезали на лоб пуговицы-глаза, — Я так поступил, чтобы доказать тебе, что я лучше Альентеса. Чтобы ты и все окружающие увидели его истинное нутро, поняли, какой он на самом деле. И прекратили восхвалять, ведь он не лучший боец ордена, не чистейший голос монастыря, да он даже не достоин называться человеком, он дерьмо… половая тряпка, об которую только и нужно, что вытирать ноги.

Я стиснул зубы.

— О! Ты покраснел?! — заверещал Данте, — Неужели я тебя так задел?! А, понимаю, ты с ним уже переспал. Небось, воспринял это как нечто особенное, да очнись ты, Альентес готов со всеми. Интересно, чьи имена он выкрикивал, когда ты его трахал?

Лучше б он этого не говорил.

Я уже был готов порвать его на начинку для плюшевых медведей, которые Данте так любил, но неожиданно между нами встал Рауль.

— Хватит! — в отчаянии крикнул он, — Вы посмотрите на себя. Диего у тебя в глазах сатанинская ярость, Данте ты говоришь очень нехорошие и несправедливые вещи.

Я послушно отступил. Рауль был прав, мы оба вели себя недостойно.

Но Данте явно не собирался униматься:

— Да, что ты постоянно лезешь? — с досадой выжал он, шваркая об пол медведя, — Ты уже достал своими соплями! Да какой ты наставник, так, глупая пассивка!

Я аж онемел.

— Ой, — Данте растерялся.

Но отнюдь не из-за крепкого словца в адрес человека его воспитавшего. Взгляд моего буйного собрата был устремлен на медведя.

Мы все проследили за ним.

На полу рядом с игрушкой лежала открытка, свернутая в несколько раз. Она вывалилась из лопнувшего шва. Все бы ничего, обычная бумажка, но по реакции Данте, я понял, что дело здесь нечисто.

Данте тоже понял, что я понял.

Он с криком рванул к медведю, но я его оттеснил, буквально бросившись всем корпусом на плод раздора.

О Рауле мы забыли, наставник едва успел отскочить от столкновения двух непримиримых ураганов.

— Отдай! Мое! Мое! — орал и трясся Данте, безуспешно пытающийся выхватить у меня открытку. Выглядел он, как будто наступил Армагедон и все пропало. Его реакция лишь подогрела мой интерес и укрепила веру в подозрения по поводу клочка бумаги.

Я быстрым движением развернул открытку и тут же обмяк, душа, словно ушла в пятки на вечное поселение. Данте тоже отступил, он виновато насупился и нервно поправлял сутану.