Письма в пустоту

— Не твоего ума дело. К тому же ради выгоды Акведука я готов пытать самого Джорджа и наша дружба меня не остановит. Поэтому мне дела нет до какого-то там монаха. Он расходный материал, и, если мне потребуется я готов сделать из него фрикадельки и накормить ими голодающих детей Африки. А Джорджу следует заниматься собой и своими непосредственными обязанностями, пока он не стал бесполезным. Не люблю стариков, знаешь ли, и маразматиков.

— Ясно, — коротко ответил секретарь.

— Вот и чудно. И больше не суй свой нос в мои дела.

— Я вас понял, господин Буденброк. Прошу простите мою назойливость.

— Штраф вычту из зарплаты.

Секретарь насупился, но промолчал, занятый выполнением указания шефа.

ОБОЮДООСТРЫЙ МЕЧ

Джордж отложил телефон и побарабанил пальцами по столу. Напротив него сидел Альентес и с блаженным видом потягивал апельсиновый сок. Их окружало простое очарование московской кофейни для среднего класса.

Гленорван смутился и перевел взгляд на проходящих мимо девушек, ему отчего-то стало невыносимо тяжело смотреть на спутника.

— Альентес… — тихо начал американец.

— А?

— Ты знаешь, сегодня совершили покушение на одного из лидеров Акведука.

— Странно, я думал Дедал приостановит все операции.

— Да, я тоже. Самое логичное для братства остановиться сейчас и осмотреться. Но, похоже, Дедал решил не упускать возможность убрать главные фигуры Акведука. На меня ведь тоже покушались…

— Угу.

— Ничего не знаешь об этом?

— О чем?

— О покушении на Итона Буденброка. Или, слышал, может, о шпионе?

— Нет. О каком шпионе?

— Ясно. Не обращай внимания.

— Ладно.

— Знаешь, Итон сейчас на нервах. Учудил проверки… Облавы. Чувствую, всю Москву прочесал. Он, кстати, здесь…

Джордж сделал паузу, наблюдая за реакцией монаха. Альентес вздрогнул. Гленорван продолжал.

— Да, вот поймали они одного парня… Я не знаю его имени, но он похож на твоего Диего.

— Как? Как он выглядит? — Альентес невольно сжал скатерть руками.

— Так и выглядит, один в один с изображения на камере наблюдения.

— Ошибки быть не может? — с робкой надеждой поинтересовался монах.

— Нет… Не может.

— Я… — Альентес захлопал глазами. Нервное.

— Хочешь к нему?

— Да, наверное… Но я ведь твой слуга и не должен тебя покидать.

— Я разрешаю. Но учти, его держат в тюрьме Акведука. Не самое приятное место.

— Я готов.

— И его будут пытать…

— Диего ничего не знает!

— Все равно будут. Итону не объяснить, что рядовые монахи не в курсе секретов Лиги. Он сторонник идеи, что для профилактики полезно предпринимать любые меры.

— Я готов…

— Уверен?

— Да, я ведь все понимаю.

Альентес казался равнодушнее прежнего.

— Что именно? — искренне заинтересовался Гленорван.

— Тебе приказали избавиться от меня. Отдать в руки Акведука. Ты не можешь поступить иначе, ведь так?

— Да, верно, — Джордж опустил голову.

— Раз моему хозяину для его блага необходимо так поступить, то я готов. Диего точно там?

— Точно.

— Хорошо. Нет проблем, не переживай, — Альентес попытался улыбнуться, но вышло страшно, шрам на глазу испортил весь вид.

— Альентес, все будет хорошо. Я распорядился, чтобы тебя не трогали.

— Излишне. Я хотел бы… Я… — Альентес отвернулся, его щеки окрасились румянцем.

Гленорван поднялся со своего места. Он подошел к монаху и, обняв его, сзади чмокнул в макушку.

— Так? — спросил он, смеясь.

— Не совсем, но сойдет, — отозвался Альентес. Выглядел он вполне умиротворенно.

— Поехали? Я отвезу тебя, — Джордж выпрямился.

Монах схватил его за руку.

— Не переживай, Джордж, я взрослый парень, я позабочусь о себе.

— Бред. В тюрьме никто не сможет тебя защитить.

— Ты ведь похлопотал?

— Да, конечно, — Гленорван не смотрел монаху в глаза, тщательно пытаясь скрыть свое недоверие и обеспокоенность.

— Тогда мне нечего опасаться, — Альентес вскочил на ноги и первым направился к выходу.

ГОЛГОФА

Диего, я шел к тебе. Мой хозяин, ведая о моих тайных желаниях, благодушно позволил мне присоединиться к тебе, милый друг. Тюрьма Акведука, я не думал, что когда-нибудь окажусь здесь, но мне безразлично ее бездушное каменное очарование. Разве моя прежняя жизнь не была тюрьмой? Так и есть. Только камень ее кладки гораздо прочнее, он соткан из страхов, приказов, психологического давления и непрекращающейся боли. Но я привык, а раз так, то какое-то жалкое подобие темницы Игнасио меня не страшит. Я ко всему готов…

— Заходи, — меня толкнули вперед в темную камеру с переплетениями труб на потолке, отдающих протяжным гулом бегущей по ним воды. Я оглянулся, в дверном проеме, горящего светом ламп коридора, остался Джордж и хмурый конвоир. Последний волновал меня меньше всего, а Гленорван… Странно, я так долго и тщательно старался доказать самому себе, что он недостойный и падший человек, что поверил в обратное. У меня ничего не вышло, и Джордж не позволил себе ни разу совершить гнусного поступка, порочащего его репутацию. А теперь, в синих глазах Гленорвана застыла грусть…