Письма жене и детям (1917-1926)

Из наших видел пока Асю и Бориса. Ася выглядит неважно, похудела и подурнела, а Борис даже лежит с ангиной. Митя поправился, но все еще на болоте. Авель уехал в отпуск к родным на Кавказ, на месяц. Из знакомых за недосугом никого не видал. На днях только был у меня Вашков, он наконец-то уезжает в Лондон, где будет представителем от ВСНХ. Запряжем этого толстяка в работу по Аркосу и проч.

Ну, пока прощайте.

Обязательно мне напишите ваш адрес, как долго вы там пробудете и проч. Если я у Стомонякова по приезде в Берлин не найду подробного и точного письма от вас со всеми этими сведениями, я плюну на всякий отпуск и вернусь обратно в Москву.

No 76. [10 августа 1923 года]

Милая маманя и родные мои девочки!

Что-то опять давненько нет от вас писем, последнее было от 16 июля, я несколько заскучал. Вы, пожалуй, теперь где-нибудь за городом и, может быть, поэтому и не пишете, или причина тому хлопоты со сборами и переездом на другую квартиру? Не представляю, что у вас там делается. С Раковским, видимо, выходит осложнение, но я по вопросам внешней политики настолько разошелся со всей почтенной компанией, что ни за что и ни при каких условиях никакого поста и поручения за границу не приму и оставление нами 54 Eton Avenue дело окончательно решенное. Я очень бы, маманичка, просил отдать в переплет все непереплетенные книги и вообще привести в порядок порядочную накопившуюся библиотеку: она нам, да и ребятам еще очень пригодится. Менее нужные книги можно уложить в ящики, оставить на хранение в Аркосе и впоследствии отправить их куда придется переезжать или прямо пароходом в Питер. Я все более и более убеждаюсь, скоро Россия будет наиболее покойной и удобной страной, в Европе черт знает что делается, и разрушение Германии не может пройти бесследно ни для Франции, ни для Англии, социальные противоречия и конфликты там будут все нарастать. Сейчас трудно найти спецов для работы в Германии, все указывают, что мы, мол, в 1918-1919 и у себя дома довольно натерпелись, чтобы нам еще в Берлин ехать. У нас же, хоть многое идет через пень-колоду и хотя власть имущие делают, кажется, все возможное, чтобы все шло навыворот и кое-как, объективное положение страны настолько благоприятно и ее внутренние жизненные силы столь заметно восстанавливаются, что Россия, пережившая варягов, монгольское иго и Романовых, несомненно без большого урона переживет и Наркомфина, и стабилизацию рубля=1, и литвиновскую внешнюю политику=2. Каракули государственных деятелей какая-то невидимая рука выпрямляет в подлинные письмена истории, и как мы ни ошибаемся и как ни куролесим, выходит все ладно: вот что значит плыть в одном направлении с великим историческим потоком.

Я живу по-старому. Работы немного стало поменьше и на воск[ресенье] и понед[ельник] этой недели я ездил к Классону на Электропередачу. К сожалению, оба дня лил проливной дождь, и мы, походив, наподобие мокрых куриц, по болоту, должны были убраться восвояси и засесть за канцелярскую работу или за чтение. Лето из рук вон плохое. Подгоняю к нач[алу] сентября уехать в отпуск, но дня определенно назначить еще не могу, гл[авным] образом из-за Фрумкина, до возвращения которого мне отсюда нельзя уехать. Мне, конечно, страшно хотелось бы ускорить отъезд, чтобы не пропустить еще у вас там теплого времени. Ну, я думаю все-таки, что весь сентябрь еще должен быть теплый. Соня, Ася и Помзя сейчас на Шатуре у Гермаши, и я должно быть завтра с Гермашей туда поеду на субб[оту] и воскресенье. Как видите, это вот уже мой третий weekend=3, только погода подгуляла.

Ну, пока до свидания.

Крепко вас всех, мои милые и родные, целую и обнимаю. Будьте благополучны и пишите.

Ваш папаня.

No 77. 19 августа 1923 года

Милая моя Маманя!

Очень мне больно было читать из писем и слышать от Маринушкина, что здоровье твое плохо. Горюю об этом и за тебя, и за ребят, и еще больше за себя, потому что чувствую и твой и их укор мне, да и действительно выходит, ничего, кроме обид и огорчений, я тебе за всю жизнь с тобой не принес. Худого тебе судьба послала мужа, и, верь мне, мне очень горько и тяжело, что я не мог и не могу сделаться таким, какого тебе надо.

А тут еще сваливается на тебя болезнь Андрюши! По сообщениям из Берлина, болезнь его не считается опасной, и надеюсь на скорое выздоровление, но как бы то ни было, тебя вся эта передряга, очевидно, встревожит и много возьмет у тебя сил. Вера Ивановна мне говорила, что в Берлин поехала Нина, что, по-моему, правильно, лучше пусть она его привезет в Лонд[он], если лечение не потребуется продолжительное, чем тебе самой ездить и рисковать расхвораться в конец самой, особенно учитывая трудности путешествия и тяжелое положение в Германии, где вот-вот может начаться такое, чего еще свет не видел.