Письма живого усопшего

В Мирах, лежащих выше физического, Америка взяла на себя своего рода долг, обязательство; его ни в коей мере не следует рассматривать как «сокровища на небесах», но когда этот долг будет полностью выплачен, он может обернуться настоящим духовным сокровищем. Я говорю о целых армиях душ, когда-то населявших эту страну на правах вольных собственников. Впоследствии они были вытеснены и лишены права наследования этой земли наступавшей на их вигвамы и охотничьи угодья цивилизацией.

Эти души — по крайней мере, многие из них — хотели бы вернуться. Многие уже вернулись, но они так и будут оставаться разрушительной силой до тех пор, пока им не представится возможность каким-то образом жить и далее той вольной жизнью, к которой они привыкли. Теперь, когда они живут в телах белых людей и требуют себе гражданские права наравне со всеми остальными, их уже не так-то просто уничтожить. Они разбросаны на всём протяжении этой огромной страны — от одного побережья до другого. Вы можете распознать их по орлиным глазам, скуластым лицам, свободной походке и любви к свободе. Они с трудом приживаются на фабриках и в конторах. Из них выходят непокорные клерки и мечтательные рабочие. Многие из них смогли проникнуть в ваш освещаемый солнцем мир как дети европейских иммигрантов, поскольку они считают, что для них проще войти в плоть и кровь какой угодно, но только не англосаксонской расы, несмотря на всё свободолюбие англосаксов.

Но вполне возможно, что наступит время, когда эти иностранные телом и всё ещё первобытные душой американцы, повинуясь инстинкту, взбунтуются против давящих на них со всех сторон сдерживающих влияний, когда они вновь захотят жить, как и раньше, на природе, даже если реализация этих планов будет представляться им столь же сложной, как, например, достижение Царства Небесного.

Приближается время, когда этой стране, как никогда раньше, потребуется любовь, когда фраза: «Живите и давайте жить другим» — должна будет стать не просто афоризмом, но законом. И те, кто стремится к свободной жизни на Природе, смогут получить эту свободу. Только в больших городах возникнут сложности с решением этой проблемы.

Я вовсе не пытаюсь вселить страх в сердца американцев. Напротив, я хочу сделать им нечто вроде инъекции против страха.

Колёса локомотива цивилизации до сих пор продолжают вращаться. Хотя Космическому Оку достаточно было бы один раз моргнуть для того, чтобы они остановились.

Америка спасётся. И спасение придёт к ней в тот час, когда над ней нависнет наибольшая опасность. Что это будет за опасность? Над этим вы должны подумать сами.

Научитесь смотреть на всё глазами Планетарного Духа. Ваш кругозор слишком узок. Для вас центр всех вещей — это книги, стоящие на полках в вашей библиотеке; но центр вещей расположен в сердце, а сердце есть у всего. Если вы будете думать не о себе, а обо всей расе, ваше сердце станет больше, вы научитесь видеть глазами сердца, а тот, кто видит глазами сердца, — мудрее, чем все историки и прогнозисты-аналитики.

Мир должен быть подготовлен для любви. В планах на будущее следует учитывать интересы всех людей — всех мужчин, женщин и детей. Нельзя пренебрегать ничьими интересами, поскольку крепость цепи определяется крепостью самого слабого звена в ней. Крепким должно быть каждое звено.

Письмо 16 Совет в лесу

Однажды ночью, желая дать своей душе отдых от её трудов, я удалился в земной сосновый бор в одном из штатов Новой Англии. Я подыскал себе место, где, как ожидал, мог бы побыть в одиночестве; но едва я погрузился в свои мысли, как услышал какой-то странный звук. Он не походил ни на один из земных звуков, так как был необычайно тонок и пронзителен; и тут я понял, что это песня (если можно назвать это песней), и поют её мои собратья по этому миру, не освещаемому лучами солнца. И вдруг они сами неожиданно выпрыгнули на поляну позади меня, сели в круг и стали ждать. Затем я увидел свет явно неземного происхождения. Это был свет костра; и я догадался, что передо мной — группа индейцев, готовящихся к исполнению какого-то обряда своей древней религии.

Они не приглашали меня присоединиться к их церемонии, да и я тоже не приглашал их присоединиться к моим размышлениям. Поэтому я так и остался в стороне наблюдать за ними.

(Да, в этом мире нет той скрытности, что у вас, поскольку здесь царят гораздо большее понимание и большая терпимость).

Вскоре перед моим взором развернулась панорама какого-то странного танца. По-прежнему оставаясь в кругу, они кружились вокруг яркого огня, пели и подпрыгивали. Я не понимал слов их песни, но я мог читать их мысли по создаваемым ими мыслеобразам и понял, что они отмечают годовщину (отсчитанную бог весть по какому лунному исчислению) какой-то индейской резни, в которой они принимали участие сто или двести лет тому назад.

И сутью этого танца, его движущей силой была ненависть к белым, изгнавшим их с принадлежавших им прежде охотничьих угодий.

Шокированный и в тоже время заворожённый этим видом душ аборигенов Америки, я продолжал наблюдать за ними.