Письмена нового времени

«Не то чтобы не стало честных профессионалов, пекущихся о судьбах современной литературы. Просто критическое выступление, определяющее для начала критерии суждений — а профессиональная критика, если мы помним Карамзина, началась именно с такой статьи, — стало нецелесообразно. Отмирают также полемики, в которых оттачивается критический инструментарий и уточняются критерии, чтобы затем быть примененными на практике — в приложении к конкретным фактам литературного процесса. За редкими исключениями никто из критиков, коих у нас в одной Академии РС около сорока, не пишет проблемных статей, а культура полемик отмерла у нас напрочь: острые выступления воспринимаются не как поиск профессионального диалога, а как монологи, направленные на подрыв репутации того, к кому обращены, или того, на чьем материале строятся. И не вызывают у коллег ничего, кроме опаски и обиды. Твердый навык остался только один: набрать свою обойму и пиарить» (с. 171) — такова грустная картина времен критического безвременья. По словам Кузнецовой, критика не нужна в первую очередь управленцам, технологам, менеджерам от литературы (это видно уже из названия статьи), которые утверждаются в ней на главных ролях.

Вопрос «что есть критика» важен еще и тем, что на литературном поле категорически изменилась сама стратегия игры, постепенно меняются и правила. Как верно отметила в своей статье Анна Кузнецова, сейчас «последовательность традиционного процесса нарушается: сразу выходят книги, минующие наш отлаженный экспертный механизм, и посредством популярных СМИ, где критику подменяет реклама, направляются прямо к читателю самым коротким путем» (с. 170). Что остается делать в такой ситуации? Невзирая на ветры времени, оставаться архаистом или переквалифицироваться в махровые рекламщики, а может, попросту переждать всю эту непогоду, до поры подрабатывая, к примеру, журналистикой или преподаванием в вузе? Вопрос на самом деле действительно серьезен, ибо на повестке дня сам факт выживания такого вида, как независимый критик-эксперт. Вот вам и новые условия…

Думается, одним из крупнейших заблуждений, связанных с разговором о литературной критике, является оперирование таким понятием, как «рыночное», которое вырастает в основополагающий ценностной критерий. «Рыночное», объемы продаж и прочая лексика сферы менеджмента может восприниматься лишь как производное, как следствие — в области социологии — того или иного критического высказывания. Для критика эти категории должны быть выведены за скобки, иначе невозможно сохранить чистоту эксперимента.

А ведь часто в качестве аргумента в недейственности критики приводят совершенно не зависимые от ее мнения рейтинги продаж. Привязку такую следует признать в корне неверной и категорически не показательной. В тупик может завести и поиск конкретного адресата, попытка решить: кому она нужна? Читателю? Писателю? Ответ мы едва ли найдем, да и нужен ли он, ведь сама подобная постановка вопроса достаточно сомнительна.

Критик не есть только лишь профессиональный и заинтересованный читатель. Такое понимание упрощает его, а значит, и зауживает задачи. Однако точка зрения эта крайне популярна и частотность ее озвучивания велика. Конечно, не последнюю скрипку в этом сыграла знаменитая рецептивная критика или школа реакции читателя, с точки зрения которой произведение реализуется с момента встречи его с воспринимающим.

Критик далеко не компас, не гид и не лоцман в бурном бумажном море. Сводить его роль к своеобразному путеводителю по книжным новинкам с целью их продвижения — эта точка зрения в последнее время настойчиво навязывается.

Утверждают, что функция критика — лишь банальное фиксаторство, занесение в амбарную книгу всякого нового литературного произведения, а там уже по полкам, по разрядам сортировка. «Критик не способен заставить петь писателя под свою дудочку, как крысолов», — говорит Марта Антоничева в своей заметке-реплике «О тенденциозности в литературной критике» (Континент. № 128. 2006. С. 401). Конечно, с этих позиций любой манифест, любая публично высказанная позиция критика будет выглядеть неуместной. Отсюда совершенно закономерный в русле данной логики у Антоничевой вывод напрашивается: «Критика должна воспитывать читателя» (там же). То есть, братцы, ваши личные предпочтения — это хорошо, даже замечательно, но они по большому счету мало кому интересны. Критика — сугубо прикладная сфера, и все задачи ее давно определены и расписаны. Ваше дело, господа критикующие, ориентироваться на читательский вкус, «воспитывать» — но это то же самое, как в бесконечное сериальное варево добавить щепотку чего-то возвышенного, ну, скажем, «Идиота», «Мастера и Маргариту», «В круге первом» и т. д. и т. п. Вкус протащить контрабандой. На рынке он не востребован, но в умеренных пропорциях критик-менеджер, распорядитель литературного потока, может его использовать.

Четвертый род литературы