Письмо

Дождь заметно усилился, а небо потихоньку начало затягиваться темными тучами. Всё это грозило перейти в полноценный ливень. Я убрал письмо во внутренний карман пиджака и еще раз взглянул на старика. Он наклонился к корзине и что-то искал на дне. Покопавшись, он достал пачку сигарет и закурил, прикрывая сигарету от дождя в кулаке. Я видел как капли ударяли по его шляпе, разбиваясь на мелкие брызги и разлетались во все стороны. Вода стекала по одному из полей шляпы и падала вниз небольшим ручейком. Клубы табачного дыма на фоне силуэта человека в костюме под сильным дождем создавали художественно сильную картину, рождающую множество смыслов. Мне подумалось, что если бы была возможность запечатлеть этот образ на фотографии или холсте, то это непременно бы нашло себе место на стене в моем кабинете.

“Необычное решение закурить и остаться сидеть при таком дожде, — подумал я. Мне это не казалось очевидным, таким, каким было бы, например, попытаться накрыться чем-то или найти укрытие. Хотя, похоже, вариантов у него не было: укрыться ему было нечем, а с такой скоростью передвижения не было шансов быстро найти укрытие.

Над его скамейкой нависала ветвь близстоящего дерева, но ее листва была настолько скудной, что едва ли была способна обеспечить какую-либо защиту от дождя.

Я открыл зонт. К характерному шороху падающего на землю дождя добавился треск ударов капель по зонту.

«A это действительно необычно продолжать неподвижно сидеть на скамейке во время сильного дождя и никуда не спешить. Я так никогда раньше не делал и если бы не старик, то точно бы и не довелось.

Редкие люди быстрым шагом проходили мимо.

Время до закрытия почты оставалось не так много, и мне пора было идти. Я решил пройти мимо старика и предложить довести его до какого-нибудь укрытия. Я встал со скамейки и направился к нему.

— Доброго дня, — поприветствовал я его.

— Сильный дождь. Если хотите, я могу вас проводить до ближайшего навеса.

Он взглянул на меня каким-то уставшим и несколько отсутствующим взглядом.

— Спасибо, не надо.

— Дождь усиливается и, похоже, это надолго, — добавил я.

Дождь — это ерунда, сынок, — сказал старик. — Ступай.

— Хорошо, как скажете, — ответил я и, не найдя что добавить, двинулся дальше вдоль аллеи, обходя, уже начинающие образовываться, лужи.

Я дошел до выхода из парка и оглянулся. Старик все еще сидел на том же месте в глубине аллеи. «Должно быть уже полностью промок», — подумал я. И всё же что может заставить человека сидеть без движения и мокнуть под дождем? Определенно какой-то странный тип.

Я вбежал в почтовое отделение. Народу практически не было. Купил конверт с марками и направился к выходу. В помещение стояла духота, а после быстрой ходьбы, она показалось просто невыносимой. Я вышел на улицу.

Дождь стучал по небольшому козырьку над входом. Я достал письмо с намерением перечитать его еще раз. Капли дождя в некоторых местах размыли чернила, но все слова были читаемы. Я медленно прочитал письмо в последний раз. Пожалуй, лучше я не смогу написать. Немного постояв перед почтовым ящиком, я согнул лист бумаги, запечатал его в конверт и бросил в ящик. Письмо упало на дно с едва различимым бумажным шелестом, а у меня с плеч свалилась гора. Абсолютно бесшумно.

Вернуться домой я решил тем же путем что и пришел. По какой-то причине старик не выходил у меня из головы. Пока я был на почте, ко мне пришла мысль, не бог весть какая, но которая не приходила ко мне во время общения со стариком: нужно было предложить вызвать ему такси и настоять, если он начнет возражать. Шансы, конечно, были невелики, но я все же решил попробовать поговорить с ним еще раз.

Я перешел улицу и оказался перед аркой центрального входа в парк, в самом начале аллеи, на которой ранее встретил старика. Я взглянул вдаль, пытаясь разглядеть там ли он. Вдалеке толпились какие-то люди, но старика не было видно. Наверное, ушел уже куда-то за это время. В любом случае я решил подойти поближе.

Я опустил зонт по направлению своего движения, защищаясь от встречного ветра и дождя. Смотря себе под ноги, я старательно обходил уже приличного к тому моменту размера лужи.

Наконец я дошел до места, где в последний раз видел старика. Вокруг были люди, стоял гул голосов. Я поднял зонт и замер в оцепенении: прямо передо мной, чуть возвышаясь над зонтами, висело тело человека. Я, конечно же, мгновенно узнал и костюм и широкополую шляпу. Старик висел на ветке дерева за спинкой скамейки, с которой он, очевидно, и сделал свой последней шаг. Его голова была наклонена в сторону, бледное лицо замерло в мученической гримасе, глаза закатились, веки были приоткрыты. Его одежда полностью промокла, полы шляпы обвисли по краям, и с них активно стекала вода.

Тележка стояла на скамейке. Очевидно, он придерживался за ее ручку когда забирался на спинку. Ветка согнулась под тяжестью его тела, но не сломалась. Ботинки висели всего в паре десятков сантиметров над землей. Руки безжизненно свисали вдоль тела, кисти были согнуты в неплотные кулаки.

—

«Вызвали скорую и полицию?» — поинтересовался я у рядом стоявшего мужика.