Письмо дяде Холмсу

Возле калитки задумчиво стояла однорогая черно-пестрая корова и смотрела на нас большими печальными глазами. За свой единственный рог она была привязана к штакетнику лохматой веревкой.

– Ты чего орешь? - спросил ее Алешка.

Корова коротко мыкнула в ответ.

– Не понял, - признался Алешка.

И тут же позади дома послышалось внятное ругательство, правда, какое-то немного растерянное.

– Теперь понял, - сказал Алешка. - Это не корова орала. Это жулик мычал. Он в мою засаду попал.

Ничего себе - объяснил!

– А корова при чем? - спросил я. - На шухере стоит?

– Корова заодно, - деловито пояснил Алешка. - Он ее где-то скрал, а по пути и у нас решил что-нибудь спереть. Пойдем, посмотрим. Я, Дим, думаю, он хотел улья с пчелами забрать. Узнал, что Митёк уехал, и приперся.

Тут уж я не выдержал, не согласился.

– Интересно! Он эти тяжеленные улья на себе тащить собирался? По снежному полю, по пояс в снегу? Ему машина нужна!

– А корова на что? Он ее нарочно скрал, я только что догадался. Чтобы на ней улья увезти. Как на грузовом верблюде. Понял?

Понял! Как не понять! Сколько есть на свете писателей-фантастов и детективщиков и чего они только не напридумывали, но до Лешки им далеко! Кому бы из них в голову пришло, чтобы жулик за ульями с коровой ходил? Да еще с украденной! У меня даже картина перед глазами нарисовалась: белоснежное поле, бредет по нему однорогая грузовая корова с навьюченными на спину деревянными ульями, а за коровой, с хворостиной в руке тащится небритый злоумышленник: «Цоб-цобе!» А над ними вместо снежных хлопьев вьются бурым облаком проснувшиеся пчелы… Красота.

Мою невольную задумчивость прервал слабый крик за домом. Будто уставший человек безнадежно звал на помощь.

– Пошли! - решительно сказал Алешка и подобрал вчерашнюю клюку - вооружился.

Корова посмотрела нам вслед и одобрительно мыкнула.

Мы сначала выглянули из-за угла, а потом осторожно подошли поближе. Вот и еще одна картина. При ясном свете зимнего утра.

У входа в омшаник, на ступеньке сидит наш дед Василий. Сидит в грустной задумчивости. В недоумении. Одна нога у него босая, даже без носка, а валенок с нее зажат зубцами какой-то полукруглой железяки.

Дед Василий то взглянет с обидой на покрасневшие от холода голые пальцы, то посмотрит с укором на валенок, застрявший в железке, от которой, кстати, тянется к перилам длинная ржавая цепь.

Кое-что мне стало ясно. Наш маленький изобретательный злодей-фантаст устроил-таки обещанную «засаду». И, как обещал, без своего непосредственного в ней участия. Насторожил за дверью омшаника старый капкан, который разыскал в сарае, богатом всяким железным хламом. Капкан сработал. Поймал «жулика» - безобидного деда Васю. За одну ногу.

Дед не пострадал. Он вытащил ногу из валенка, и теперь теребил пим, крепко зажатый в стальных челюстях капкана.

И очень нам обрадовался. И стал объяснять свое нелепое положение.

– Я, всего делов-то, пчелок попроведовать пришел. Как мне Митрич наказывал. А оно вон как обернулось. - Дед Василий дернул валенок. - И кто ж его здесь насторожил? За какой надобностью? На какого зверя?

– Это Митёк, наверное, - поспешил Алешка. - Наверное, лисичка к нему повадилась. За пчелками.

– Оно вряд ли. - Дед подумал, покачал головой. - Лисичка, она в курятник норовит прошмыгнуть. Что ей в омшанике делать? Она пчелок не ест.

Я сбегал в сарай за отверткой, разжал капкан - дед выдернул валенок, пошарил в нем, вытащил скомканный носок, обулся, взялся за капкан.

– Энтот капкан не иначе Лешак настроил. Супротив меня.

– Какой Лешак? - спросил Алешка с понятным интересом. - Сосед ваш?

– Не, какой сосед? Сосед у меня Мишаня. А этот - лесной. Лохматый. - Дед потопал ногой - все ли в порядке. - Он на меня в обиде. Ведь я тоже однова капкан ставил. На лисичку. А Лешак, он не любит, когда его лесных жителей забижают. Вот и припомнил.

Наш маленький «Лешак» между тем внимательно слушал.

– А зачем же вы, сэр, лисичку забижали?

– Да баба попросила…

– Снежная? - Алешка распахнул глаза.

– Зачем - снежная? Моя собственная, жена то есть, Клавдия.

– Баба… - Алешка поиграл бровями. - А вот в Англии, сэр, баб нет. Там одни женщины. Им все место уступают.

– В Англии… Ты там бывал, что ли?

– Приходилось, - Алешка глазом не моргнул. - Учился там. В школедже.

– Ишь ты! Вона как! - Дед еще потопал ногой, все проверял - ладно ли валенок наделся. - Теперь - все, никаких капканов. Зверушек жалко. Как он меня цапнул…

Алешку все-таки немного терзала совесть. Хотя он, конечно, никогда бы на человека капкан не поставил. Разве что уж на самого плохого.

– Пойдемте, сэр, чай пить, - предложил он. - И вы нам про Лешака расскажете.

– И то! Оно куда лучше, чем в капкане сидеть.

За чаем Алешка вдруг вспомнил:

– А это ваша корова?

– Которая? Милка-то? Моя. По паспорту - Людмила Ильинична. Как наша продавщица.

– А зачем вы ее привели?

Дед отхлебнул с блюдца чай, причмокнул.

– А она у меня нежная. Боится одна дома оставаться.