Письмо императрицы

– Вы говорите, что у меня непомерно раздутое самомнение. А у вас самой оно разве не такое? Неужели вы могли серьезно думать, что будете нужны мне после Стентона?! – Он окинул ее взглядом высокомерно-презрительного удивления, под которым Наташа почувствовала себя уничтоженной. – До сих пор я принадлежал к тем, кто сам наставляет рога, и отнюдь не горю желанием переходить в противоположный лагерь. Я уж не говорю о тех бесчисленных оскорблениях, что мне пришлось от вас вытерпеть. И вы полагали, что после всего этого я еще продолжаю питать к вам нежные чувства?! – Павел возмущенно передернул плечами. – Да я бы перестал себя уважать, если бы не вытравил эту недостойную любовь из своего сердца!

– Но если… – упавшим голосом вымолвила Наташа, – если вы меня больше не любите… – Она на мгновение замялась, но потом, рассудив, что терять уже все равно нечего, решительно выпалила: – Если вы меня больше не любите, зачем же вы тогда стали целовать меня и допустили, чтобы мы занялись любовью?

Взгляд убийственного сарказма, которым наградил Наташу Павел, заставил ее почувствовать себя пригвожденной к позорному столбу.

– Да потому, – ответил он, отвратительно ухмыляясь и растягивая слова, – что с моей стороны было бы крайне глупо лишать себя удовольствия, раз вы сами хотели мне его доставить.

Говорить было больше не о чем. Отвернувшись от Павла, Наташа на негнущихся ногах направилась в свою комнату. В голове у нее шумело, окружающие предметы покачивались перед глазами, как бывает от большого количество выпитого вина. Она почувствовала невероятную слабость во всем теле и поняла, что если сейчас не приляжет, то с ней точно случится обморок. Но теперь ей этого совершенно не хотелось: не хватало еще, чтобы Павел, в довершении ко всему, начал испытывать к ней презрительную жалость! Нет уж, довольно с него и сознания одержанной победы. Победы над строптивой, злопамятной и неуступчивой кокеткой, которая теперь уже никогда не сможет задирать перед ним нос.

Оказавшись в своей комнате, Наташа первым делом закрыла дверь на задвижку. Потом резким движением сорвала головной убор и бросилась на кровать. В тот же миг из ее глаз мощным потоком хлынули слезы, которые ей удавалось столько времени сдерживать. Но теперь она не пыталась их остановить, а, напротив, дала им волю, надеясь утопить в этих слезах свое горе и почувствовать хоть небольшое облегчение.

Никогда в жизни Наташа не чувствовала себя такой униженной – даже в тот далекий день, когда Михаил с помощью своего ловкого друга уличил ее в двойной игре. Но даже в тот день она не чувствовала себя такой несчастной. Потому что тогда она не любила по-настоящему, и ее сердце не было разбито.

Постояв немного возле двери, из-за которой доносились приглушенные рыдания, Павел удовлетворенно улыбнулся и пошел в свою комнату, прихватив по дороге бутылку с недопитым шампанским. Он осознал, что уже давно не чувствовал такого душевного подъема, как сейчас. И это было совсем не удивительно. В первый раз после того, как они с Наташей пустились в путешествие, ему удалось взять верх над этой злобной, капризной и мстительной женщиной, доставившей ему столько горьких минут. И не просто «взять верх». Как сказала сама Наташа, это был полный реванш за все его многочисленные обиды и унижения. Потому что теперь Наташа уже никогда не сможет смотреть на него сверху вниз, с сознанием своего превосходства и неуязвимости. Он заставил ее почувствовать себя жалкой, отвергнутой и униженной. И это не шло ни в какое сравнение с тем, что было пять с половиной лет назад!

Он заставил ее отдаться ему, распахнуть перед ним свою душу, фактически вытянул из нее признание в любви, а затем жестоко посмеялся над ней. И теперь она горько плачет, чувствуя себя самым несчастным существом на свете. Что ж, поделом ей: будет знать, как безнаказанно издеваться над другим человеком! Она вполне заслужила, чтобы с ней обошлись столь безжалостным образом, и ей некого винить в своем унижении, кроме самой себя. Пусть теперь рыдает и в приступе бессильной ярости молотит кулаком подушку. Ее слезы не тронут его ожесточенного сердца, потому что именно из-за нее его сердце и ожесточилось. Выражаясь ее же собственными словами, она получила по заслугам, не более того.

Наполнив бокал, Павел заговорщицки подмигнул своему отражению в зеркале и медленно, наслаждаясь каждым глотком, осушил бокал до дна. Потом развалился в кресле и закурил сигару. Его голова слегка кружилась от выпитого вина и сознания своей победы – нежданной, а оттого особенно ощутимой и сладостной. Ведь еще в тот момент, когда Павел посетовал, что это не ему довелось разбудить чувственность Наташи, он и не думал, что все обернется так благоприятно.