Письмо из ниоткуда

– Что, если он не мой? Мы совсем не похожи.

– У тебя есть основания подозревать бывшую жену в неверности? – Он многозначительно молчал. А она предлагала логичное: – Если не уверен в своей плодовитости, сходи проверься.

Но Дима не находил на это времени. Как сам говорил. А на деле – боялся.

И развод все затягивался. Жену не устраивали условия, ей все казалось, что ее ущемляют в деньгах, и она не соглашалась расстаться полюбовно…

Такова была версия Димы. Но как-то Алла, выходя из квартиры дяди Боряна, которого регулярно навещала, столкнулась с женщиной. Симпатичной, хорошо одетой, но какой-то замученной, будто больной. Та заговорила с ней:

– Тебя, случайно, не Аллой зовут?

– Аллой.

– Я тебя другой представляла. Но узнала по этому, – и указала на сережки. Их ей Дима подарил. – Когда-то я их носила.

– Не поняла?

– Я жена твоего сожителя. Официальная. Меня зовут Татьяной.

– Это твои серьги?

– Были моими до тех пор, пока Дмитрий не лишил меня их. Он вообще все подарки отобрал. Так что не исключаю того, что ты еще с моей брендовой сумкой ходишь. «Шанель» в бордовом цвете тебе не перепадала?

– Нет.

– А муранская ваза к тебе в дом не перекочевала? Он даже ее забрал.

– Таня, ты за мной следила? И решила перехватить именно здесь, в подъезде?

– Я приехала к Борису Петровичу, чтобы поговорить с ним. Хочу попросить его повлиять на сына. Дима уважает отца, и, если тот его вразумит, мы наконец разведемся.

– Разве не ты противишься этому?

– Это я подала на развод!

– Возможно. Но ты хочешь ободрать Диму.

– Ободрать? – Она горько рассмеялась. – Он все забрал у меня. Начиная от машины, заканчивая вазой. Я хочу одного: чтоб он платил алименты. Но Дмитрий Борисович не согласен на это. Он требует полной опеки над сыном. И это при том, что он не уверен в отцовстве. Сколько раз я слышала от него – нагуляла! И лишь потому, что сын не похож… – Она вытащила из сумки сигареты и нервно закурила. – А он в бабушку! Копия его покойной матери. Даже Борис Петрович это отмечает.

– Можно сделать анализ ДНК.

– Я – «за»! Но Дима отказывается. Мне кажется, ему просто нравится меня мучить. Надеюсь, с тобой он другой…

– Почти идеальный. Дима лучший на свете!

– Тогда ты поговори с ним. Потребуй, чтоб развелся наконец. Скажи, что для тебя это важно.

– Я так и сделаю.

Сказав это, Алла начала спускаться по лестнице. Успела преодолеть два пролета, как услышала оклик:

– Он тебя еще не бьет?

Развернувшись, Алла в упор посмотрела на Татьяну. Что она несет?

– Дима даже голоса на меня не повышает.

– Кричать не в его стиле. Воздух он не сотрясает, сразу отвешивает оплеуху.

– Тебе не стыдно наговаривать на отца своего ребенка?

– Значит, пока не бьет. Но ты готовься.

– Ты не только истеричка, но еще и врушка, – раздосадованно проговорила Алла и продолжила спускаться.

– Как только ударит первый раз – уходи от него! – крикнула вдогонку Таня. – Не верь обещаниям, Дима не изменится…

Хорошо, что дядя Борян жил на втором этаже и Алла покинула подъезд до того, как врушка и истеричка придумает еще что-то.

О той встрече она Диме не рассказала, но попросила его поскорее уладить дела с разводом.

– Ты так хочешь за меня замуж? – усмехнулся он.

– Нет, я готова жить с тобой в гражданском браке всю жизнь, но я хочу, чтоб ты стал официально свободным мужчиной.

И он пообещал ускориться. Однако развели Диму с Татьяной только пять месяцев спустя.

А вскоре Алле исполнилось двадцать пять. Юбилей решили отмечать не на даче, а в ресторане. И не день в день, а позже, не в среду, а в субботу. В пятницу же у подъезда Аллиного дома нарисовался Санечка. Опять худой и очень похорошевший. Он пересадил волосы и как будто подтянул кожу. Явился с подарками, и Алла не могла его не впустить.

– Кто это? – спросил у нее Дима, когда пришел с работы и застал в доме постороннего мужчину.

– Муж сестры, – ответила она. Всю правду о себе она даже любимому не рассказала.

– Бывший, – поправил ее Санечка.

– Музыкант с мировым именем? Наслышан.

И ушел в комнату, чтобы не мешать. Так Дима сказал при Санечке, но, когда тот ретировался, выдал:

– Я едва сдержался, чтоб не набить ему рожу.

– За что? – опешила Алла.

– Старый извращуга пожирал тебя глазами.

– Не выдумывай.

– Облизывался на тебя… Сейчас, наверное, дрочит!

– Фу, как грубо. – Ее коробило от таких слов. Как и от поведения Димы. – Санечка не извращенец, просто странный, как многие люди искусства.

– Он еще и Санечка! Может, у вас было что-то в Питере? Не просто же так он облизывается.

– Что ты несешь?

– Несет яйца курица, а я говорю, – процедил он. – Чтоб больше я этого мужика рядом с тобой не видел. Поняла меня?

Дима и раньше проявлял себя как ревнивец, но не как грубиян. Ему не нравилось, когда на Аллу пялились мужчины, и она стала скромно одеваться, наносить только легкий макияж, и то по праздникам. Волосы перекрасила в русый и начала их забирать в хвост. Такой она больше нравилась Диме и меньше всем остальным мужикам. На серую мышку они реже обращали внимание, и тому было спокойнее.