Письмо из ниоткуда

А Алла уже не помнила, когда такое было. И было ли вообще. Дима всегда подавлял ее, манипулировал ею. Она принимала это за заботу, участие и, не желая испортить отношения, уступала. Она любила, поэтому была глупой. А любила, потому что доверяла. Думала, знает Диму, чувствует его. И не переставала повторять себе: «Он послан мне судьбой для счастья!» Но теперь даже Санечка казался большим подарком.

Она сделала вид, что смирилась. Но начала обдумывать побег…

Не первый в своей жизни!

Друзей Алле запретили иметь. Не общих, а именно своих. Все они Диме не нравились, и, устав их отбраковывать, он сказал: «Хватит тешить себя иллюзиями! Те, с кем ты по наивности сближаешься, смеются над тобой. Считают жалкой. Ты позоришься сама и позоришь меня. Прекращай!»

Но она бунтовала, как могла. При Диме тесно общаясь с женами его коллег и соседками по поселку, она заводила знакомства в Интернете. Алла переписывалась с интересными ей людьми, созванивалась даже, обменивалась личными фотографиями, музыкой, стихами. И очень надеялась на встречу в реале. Ставку делала на компанию художников из Казахстана. К ним бы она рванула по первому зову, но ребята считали ее благополучной и звали в гости вместе с мужем. Правду им она так и не решилась раскрыть.

… Дядя Борян умер неожиданно. Он оправился от инфаркта, начал делать гимнастику по утрам, ходить на танцы для тех, кому за шестьдесят. Помолодел! Алла радовалась за него и часто навещала. К кому ей еще ходить в гости, как не к дяде Боряну? Роднее его у нее никого.

– С женщиной познакомился, – поделился он с Аллой, усадив ее за стол. Теперь вместо «Боряновки» гостей угощали вареньем из ревеня и черной смородины. – На танцах. Красивая, молодая.

– Сколько ей?

– Пятьдесят восемь.

– Да, совсем девочка.

– А то! Мне-то уже семьдесят два.

– Но ты еще о-го-го!

– Мне мои года никто не дает. И я пока своей даме сердца правду не открываю. Думает, я ее на пять лет всего старше…

И засмеялся в голос. Потом закашлял. А через несколько секунд повалился на пол, схватившись за сердце…

Похоронили. Оплакали. Все, но не Алла. Она не смогла проронить и слезинки. Смерть дяди Боряна она переживала даже сильнее, чем мамину.

– Чувствуешь вину? – спросил у нее Дима, когда они приехали домой после поминок.

– За что?

– Не делай вид, что не понимаешь.

– Я не понимаю, – с трудом выдохнула она. Не только плакать – говорить не могла. Аллу будто гранитной плитой придавило, и она даже дышала с трудом.

– Ты нажаловалась отцу на меня, и его хватил удар!

– Это неправда.

– Танька бегала к нему, и ты взяла с нее пример? Что ты сказала отцу? Как меня оболгала?

Алла молчала, понимая, что ее слова не будут услышаны. Она думала, как сделать так, чтобы избежать побоев. Дима не просто расстроен или опустошен, он скорбит… В таком состоянии Алла его еще не заставала. Это и пугало.

– Говори со мной! – заорал Дима.

Он схватил ее, начал трясти. Гранитная плита съехала, накрыв ее лицо. Свет померк. В ушах зазвенело. Алла сначала вздохнула полной грудью, потом потеряла сознание.

Очнулась на диване. Под боком лежал Митя, а Димы видно не было. Алла тихонько встала, огляделась. Ночь, если не раннее утро. Она в гостиной. Судя по всему, ей делали укол (на коже кровяная точка, на полу валяется ватный диск). Хочется пить. На столе стакан с прозрачной жидкостью. Водой, скорее всего, но лучше его не трогать. Мало ли что Дима накапал в нее. Лучше попить из-под крана.

Алла направилась в кухню. Там утолила жажду и посмотрела-таки на часы. Пять утра. Через четыре часа из аэропорта Кольцово вылетает самолет в Баку. Она изучила расписание всех рейсов. И внутренних и международных. Жаль, не успела забронировать ячейку в камере хранения. Были у Аллы и такие планы: подготовить все для побега.

Она вернулась в гостиную, легла. Бежать сейчас – не самое лучшее решение. Нужно дождаться момента.

– Ты проснулась? – услышала она голос Димы. – Я слышал твои шаги.

– Вставала в туалет. – Туда она тоже заходила.

– Напугала ты меня…

Он спустился с лестницы и подошел к дивану. Симпатичный, располагающий, уверенный в себе, он умел прятать свое нутро. Не стараясь, производил исключительно положительное впечатление. Поэтому как адвокат был востребован и делал головокружительную карьеру. Года, два – и этот дом будет чересчур скромен для Димы!

– Я очень тебя люблю, солнышко, – проговорил он, опустившись на диван. – Только ты у меня после смерти папы осталась…

– У тебя есть сын.

– Он мне чужой. – Татьяна, как считал Дима, настраивала мальчика против отца. – А ты родная.

– Я еще посплю, не возражаешь?

– Спи, моя радость. И я с тобой.

– Нет! – выкрикнула она, выставив вперед руку, чтобы остановить Диму. Он уже намеревался улечься рядом.

– Опять начинаешь?

– Пожалуйста, – взмолилась Алла. – Я хочу просто отдохнуть.

– Я тебе не помешаю. Просто полежу рядом. – Его глаза сузились. – Или ты думаешь, я только о совокуплении с тобой и мечтаю?

– Когда-то со мной занимался любовью, а теперь… совокупляешься?