Письмо из прошлого

Молодой мистер Джиллеспи сказал мне точную дату и время, когда я столкнулась с ним. То же самое время и тот же день, когда я впервые вломилась в дом Рисс, словно перебежала через тридцать лет с одной стороны дороги на другую. И оба раза это случилось рядом с тем зданием — может, все дело в нем? Может, этот дом — своего рода портал, дверь, ведущая сквозь поток времени? Может, с начала времен все эти потоки бегут параллельно, день за днем, мгновение за мгновением? Время — это река, как сказал однажды один из моих преподавателей. Оно течет везде и всюду, и все происходит одновременно, а мы видим все это линейно, потому что люди по своей природе — линейны. Мы рождаемся, живем и умираем на четкой, нерушимой линии. В любом случае неважно, как именно это происходит, у меня еще будет время разобраться во всем этом. Сейчас важно лишь точно знать, что это действительно происходит и что я могу это доказать.

Где-то за тонкой гранью меня ждет Рисс. Ждет, что я вернусь. И если я смогу найти дорогу и защитить ее, то смогу спасти мою мать от ужаса, под гнетом которого она не могла жить. Я смогу дать ей ту жизнь, которую она должна была прожить, сотворить новые воспоминания, как тогда с медальоном. Новые воспоминания становятся крепче с каждым днем, а старые тают, и за них все труднее и труднее зацепиться. Они все больше напоминают мне сон, который я недавно видела и вскоре забуду.

Вопрос в том, говорить мне об этом сестре или нет.

Горошинка считает, что нам стоит выйти прогуляться.

— Именно это я делаю, когда чувствую, что теряю контроль, и мне хочется выпить, или курнуть, или… неважно. Я просто иду, не важно куда или когда, просто иду, пока это не пройдет.

— Я не хочу никуда идти, — говорю я. — Это не одно и то же. Мне нужно поговорить с папой, рассказать ему обо всем… понять, что делать дальше, составить план.

— Это вообще последнее, что тебе нужно сделать! — кричит Горошинка, хватает сумку и швыряет ее мне, а сама направляется к двери. — Папа не перенесет таких новостей по телефону, это его убьет! Нет, мы ничего ему не скажем, пока что нет. Сначала мы все это как следует обсудим, обдумаем…

— Горошинка, мне не нужна группа поддержки, — говорю я, наклоняюсь, чтобы собрать рассыпавшуюся мелочь, и спускаюсь вслед за ней по лестнице. — И прогулки мне тоже сейчас не нужны, у меня есть дела…

— Ты просто отрицаешь все это.

Она останавливается в коридоре миссис Финкл. Дом переполнен тишиной и прохладным полумраком. Похоже, миссис Финкл решила выйти на улицу до того, как навалится дневная жара.

— Поверь, я знаю, что это такое. С этим дерьмом я знакома намного лучше, чем ты. И мне бы тоже очень хотелось найти такое местечко, ну, знаешь, где можно было бы набухаться в корягу и не думать ни о чем. Правда, очень хотелось бы. Но тебе нельзя опускаться до такого. Нам нельзя. Я знаю, как пройти через все это, и самый лучший способ — и в самом деле просто пройтись. Пройтись и поговорить. Поговорить о том, что ты чувствуешь по поводу всего этого, о тех вещах, которые случились в нашем прошлом и имеют значение, и о том, что они значат для нашего будущего, и…

— Да не хочу я говорить об этом, и на прогулку я идти не хочу! — пытаюсь втолковать ей я. — Я просто хочу немного побыть одна. Мне нужно со всем этим разобраться.

— Черт возьми, Луна, у тебя сердце или кусок льда? — вскидывается Горошинка, удерживая меня. — Почему ты не рвешь на себе волосы, не рыдаешь и не причитаешь? В конце концов, не идешь в бар и не просишь, чтобы перед тобой развернули вереницу шотов?[7] Столько всякого душераздирающего дерьма вокруг, ты вполне можешь позволить своему сердцу немного разбиться! Это не то, что можно исправить, Луна. Не уравнение, которое ты можешь взять и решить. Ты должна будешь научиться жить с этим! И начинать учиться нужно прямо сейчас!

— Ты все время забываешь одну важную вещь, — тихо говорю я. — Я — не ты.

Мои слова ранят ее, и долю секунды я радуюсь этому. Я хочу, нет, мне нужно, чтобы Горошинка отступила и оставила меня в покое. Но когда она, вместо того чтобы как-то отреагировать, просто вылетает на улицу, низко опустив голову, я тут же жалею о том, что сказала.

— Горошинка! — Я перехватываю ее у булочной. На вывеске у входной двери написано «Sam’s». — Я не имела в виду, что справлюсь со всем этим лучше, чем ты. Я просто хотела сказать, что то, что подходит для тебя, не обязательно подходит и для меня. Мне нужно понять все самой. И… что ж, я думаю, понять нужно намного больше, чем мы пока знаем.

— О чем ты? — Она скрещивает руки на груди. — Знаешь, ты вечно разговариваешь со мной так, словно я идиотка, а ведь у меня были самые высокие оценки в классе. И я почти закончила университет, так что я не такая уж и тупая.

— Я этого и не говорила, но, возможно, ты начнешь считать тупицей меня, если я объясню, что имела в виду.

— Я хочу есть, — говорит Горошинка, разглядывая булочную. — Можешь купить мне пончик и извиниться за то, что была такой сучкой.