Письмо к моей дочери

Когда я очнулась, оказалось, что он почти полностью меня раздел и прислонил к скальному выступу. В руке у него была тяжелая доска, а сам он плакал.

– Я так к тебе хорошо относился, подлая, низкая тварь.

Я попыталась к нему подойти, но ноги не держали. Тогда он ударил меня доской по затылку. Я потеряла сознание. Каждый раз, очнувшись, я видела, что он по-прежнему плачет и бьет меня – и снова теряла сознание.

О том, что произошло в последующие часы, рассказываю с чужих слов.

Марк посадил меня на заднее сиденье и отвез в афроамериканский район Сан-Франциско. Поставил машину перед ресторанчиком Бетти Лу, подозвал каких-то зевак и показал меня им.

– Вот как поступают со лживыми паскудными шлюхами.

Они меня узнали, пошли в ресторан. Сказали мисс Бетти Лу, что дочка Вивиан сидит у Марка на заднем сиденье машины и уже неживая вроде.

Мисс Бетти Лу была близкой маминой подругой. Мисс Бетти Лу позвонила моей маме.

Никто не знал, где Марк живет и работает, не знали даже его фамилию.

Мама моя была владелицей бильярдных и игральных клубов, а у мисс Бетти Лу были связи в полиции – так что они рассчитывали, что найдут Марка быстро.

Мама моя дружила с главным профессиональным поручителем в Сан-Франциско. Ему и позвонила. Но в досье у Бойда Пучинелли не оказалось ни Марка, ни Марка Двупалого.

Однако он пообещал Вивиан, что поищет.

Очнувшись, я обнаружила, что лежу в постели и у меня все болит. Дышать, пытаться говорить было просто мукой. Марк сказал, это потому что у меня ребра сломаны. Губы я раскровянила, когда их закусывала.

Он заплакал, сказал, что любит меня. Принес опасную бритву, приставил себе к горлу.

– Не заслуживаю я того, чтобы жить. Лучше покончить с собой.

Я бы стала его отговаривать, но голоса не было. Тут он приставил бритву мне к горлу.

– Не могу тебя оставить в живых, чтобы тебя поимел еще какой негритос.

Говорить я не могла, дышать было больно.

Тут он вдруг передумал.

– Ты три дня ничего не ела. Нужно тебе сока дать. Ты какой любишь – апельсиновый или ананасный? Просто кивни.

Я не знала, что делать. Как заставить его ненадолго уйти?

– Схожу в угловой магазин, куплю тебе сока. Прости, что сделал тебе больно. Как вернусь – начну тебя лечить и вылечу, обещаю.

Я смотрела ему вслед.

Только когда он ушел, я поняла, что нахожусь в его комнате, где раньше часто бывала. Я знала, что квартирная хозяйка живет на том же этаже, и подумала: если ее дозваться, она поможет. Я вдохнула, сколько могла, и попыталась крикнуть – ни звука. При попытке сесть стало так больно, что повторять я не стала.

Я запомнила, куда он положил бритву. Если дотянуться, можно будет покончить с собой – хоть не дам ему порадоваться, что он меня убил.

Я начала молиться.

Я вплывала в молитву и выныривала обратно, вплывала и выплывала из беспамятства, а потом услышала в коридоре крики. Узнала мамин голос.

– Ломайте. Ломайте эту сукину дверь. Там моя девочка.

Дерево застонало, треснуло, дверь поддалась, в проеме показалась моя мама. Увидела меня и потеряла сознание. Единственный раз в жизни, как она мне потом призналась.

Вида моего лица, распухшего вдвое, и зубов, впившихся в губу, она не выдержала. И упала. Вслед за ней вошли три здоровенных бугая. Двое подняли ее, у них на руках она более или менее очухалась. Они поднесли ее к моей постели.

– Доченька, доченька, прости меня! – От каждого ее касания я невольно морщилась. – Вызывайте скорую. А я придушу этого гада. Прости меня.

Как и все матери, она чувствовала себя виноватой за все страшное, что случалось с ее детьми.

Я не могла говорить, не в силах была даже к ней прикоснуться, но никогда не любила ее так сильно как в тот миг в душной вонючей комнатенке.

Она погладила меня по лицу, по руке.

– Лапушка, чьи-то молитвы были услышаны. Никто не знал, как найти этого Марка, даже Бойд Пучинелли. Но Марк пошел в магазинчик за соком, а тут два пацаненка ограбили табачный лоток.

Она принялась рассказывать:

– Когда появилась полицейская машина, пацаны бросили сигаретные пачки Марку в машину. А когда он сам попытался туда сесть, его арестовали. Он орал, что ни в чем не виноват, но ему не поверили и отвезли в кутузку. Позволили сделать звонок – и он позвонил Бойду Пучинелли. Бойд сам снял трубку.

Марк сказал:

– Меня зовут Марк Джонс, живу на Оук-стрит. С собой у меня денег нет, но большая сумма оставлена у квартирной хозяйки. Позвоните ей, она спустится и вынесет сколько нужно.

Бойд спросил:

– А на улице тебя как кличут?

Марк ответил:

– Марком Двупалым.

Бойд повесил трубку, позвонил моей маме и продиктовал адрес Марка. Спросил, будет ли она вызывать полицию. Она ответила:

– Нет, схожу к себе в бильярдную, прихвачу пару ребят покрепче и поеду за дочерью.

Она сказала, что, когда приехала по адресу, хозяйка клялась, что не знает никакого Марка, да и вообще он уже много дней не был дома.

Мама ответила: это его дело, она ищет свою дочь, а дочь ее здесь, у Марка в комнате. Хозяйка заметила, что дверь всегда заперта.

Мама ответила:

– Сегодня откроется.

Хозяйка пригрозила, что вызовет полицию, на что мама рявкнула: