Письмо на желтую подводную лодку

— И пусть у них краски с бумагой не дружат! Ни одна! Представляете: был бы здесь Эскалоп-Лопаев, провел бы по листу кисточкой, а бумага бы ему краской ка-ак плюнула! — подхватила было Наташа Плотникова, но фамилия хулигана, которого многие в классе считали полным примитивом, вызвала у Оли настоящую аллергию.

— Дался вам этот Лопаев — сначала Юльке, теперь тебе! Влюбились в него, что ли? В Челябинске он!

— Сама ты влюбилась… — не растерялась Наташа и хотела даже сказать, в кого (Тиллим внутренне напрягся), только теперь Гуля перебила уже ее, спеша вернуться к главной теме:

— Нет, пусть у этих шутников с рисованием ничего не получается, пусть их даже карандаш не слушается!

Девочка знала, чего пожелать неведомым озорникам, потому что ей самой рисование давалось с большим трудом.

— Маловато будет… — с ехидной ухмылочкой заметила Карина, тут же зловеще отчеканив, будто и сама водилась с нечистой силой: — Пусть монстр заберет с собой всех, кто это сделал!!!

После такого «заклинания» девочки опять почувствовали страх, притаившийся в темных углах их спальной комнаты… Матусевич как неформальный лидер — «вождь» — сказал свои «последние слова»:

— По-моему, не стоит ни слишком озлобляться, ни слишком бояться. Нужно учиться контролировать чувства! Это закаляет волю — так всегда говорил мой африканский гуру и сэнсэй по карате. Я думаю, что мстительную лесную сладкоежку необходимо сначала угостить тем, о чем она всегда мечтала, задобрить, а тогда уж будем просить — нужные слова придут сами собой!

«Смотри какой! У него в Мозамбике даже гуру был. Может, он еще и йог?!» — чуть не захохотал Тиллим.

А Лиза, набравшись смелости, вдруг напомнила:

— Главное, не забыть попросить, чтобы она Юлю Григорович простила и от оспы избавила…

Тут уж тихоне никто и не подумал возражать.

VII

Теперь к ритуалу на кладбище все были готовы. Девочки дождались, когда в преподавательской спальне погас свет, а затем, в половине двенадцатого ночи, все старались помочь маленькому отряду перебраться из спальни через открытое, заостряющееся кверху окно второго этажа в ночную тьму — на старый бук. С развесистого дерева Оля, Наташа и Лиза спустились уже по прислоненной к стволу ремонтной лестнице — ее, оставленную малярами во время весенней покраски фасада, отыскал в бывшем монастырском дворе Тиллим. Внизу пробравшиеся незамеченными через вахту администраторши Матусевич и Папалексиев, как истинные джентльмены, протягивая руки, подстраховали одноклассниц при мягком приземлении в траву.

— Фонарики не забыли? — полушепотом, озабоченно спросил Тиллим.

Три голоса в тон ему ответили:

— С собой!

Шурик важно, точно знаменосец, поднял над головой пакет с платками, тускло зеленеющими в темноте через полиэтилен, напоминая таким образом, кто тут главный, а заодно — цель похода.

— Скорее, каждая минута дорога! Идемте за мной, вдоль реки, а там…

Тиллим неожиданно возразил:

— Нет-нет! Идти нужно обязательно через лес. Там древняя мощеная дорога, проложенная жителями Анакопии. По ней потом столетиями ходили монахи, а недавно археологи привели ее в порядок. Вдоль реки сейчас вообще опасно идти — там откос каменистый! В такой тьме один неверный шаг — и кто-то из нас уже в воде.

— А ты откуда про греческую дорогу знаешь? — полюбопытствовала Оля.

— Здесь все местные про нее знают, только боятся привидений — девочки этой и убитых монахов, вот и не ходят. Но она зато еще и прямая.

— Правильно! — поспешил вставить свое веское слово Матусевич. — Мы пойдем прямым путем — в город мертвых нужно идти дорогой мертвых! Раз они тысячи лет назад по ней ходили, и мы должны. Это мистически верно! Молодец, Папалексиев, ты у нас следопыт, оказывается.

— Во всяком случае, не у тебя, ковбой африканский! Просто мне это интересно, — отрезал «следопыт».