Письмо незнакомке (СИ)

…О, как же я ждал понедельника! Признаться, я и боялся предстоящей близости с Читой, но в то же время и страстно этого желал. Я уже тогда понимал, что она – первая женщина в мой жизни, которая сама поведёт меня к наслаждению собой; отдастся мне не потому, что этого хочу я, а из-за себя: её возжелали (!) как женщину, от которой «снесло крышу», а это, в конечном результате, далеко не совсем одно и то же с тем, после чего хочется спать, отгородившись спиной…

Понедельник. Зима затаилась в облаках, временами просыпая снег.

…Чита, в полуобороте, сидела напротив меня за столом. Маленькими глотками пила вино и слушала. Ей действительно было интересно знать, где и кем я служил… Время от времени она даже перебивала мой рассказ каким-нибудь уточняющим вопросом, …и снова слушала, точно пришла именно за этим: знать, каково это служить за границей? При этом её милое, чуточку порозовевшее лицо то сострадало мне, то бурно радовалось за меня, и в какой-то момент я даже засомневался, что наполовину открытая грудь и пухлые коленки, играющие искорками черных чулок – это для меня. По крайней мере, не сегодня… Но мои сомнения оказались напрасными.

Допив второй бокал вина, Чита встала из-за стола и подошла ко мне. Глазами приказала: «Допей», дождалась этого, и, приподняв мой подбородок своими горячими пальчиками, легонько коснулась моих губ. Точно, и не целовала, а лишь попросила, задержав на мгновение дыхание: «Поцелуй меня». А ещё, в её открытом взгляде и в том, как она уверенно взяла мои ладони в свои, читался один единственный вопрос, который оставила именно для этой минуты: ты готов?!.. Кажется, я даже что-то ей ответил тогда, а она этим, моим нечаянным, словам и не удивилась вовсе.

…Алая роза-заколка, щёлкнув, пролила на спину Чите плёс её огненных волос – я пошёл за ней в спальную комнату, дрожа все телом.

Чита сняла с меня все, что на мне было, и уложила в постель осторожно, словно ребёнка. Робея, но не стыдясь, и сама разделась у меня на глазах, одарив пленительными формами и линиями стройного золотистого тела. Формы были округлыми, а линии выразительно тонкими (будто только что сошла с гравюры). Прилегла рядом, попросила не двигаться, и склонилась надо мной. Её губы неторопливо заскользили по моей дрожащей коже, лаская и обжигая истомой. Руки обнимали и гладили какое-то время мою голову, лицо, а потом сползли по груди вниз к животу, ниже… Впервые я услышал голос, обращённый, вроде как, ко мне, да не совсем ко мне лично:

- …Да-да, красивый мой, я тебя тоже рада видеть. Ух, какой ты, нетерпеливый!.. Я тоже тебя хочу… Вот только сейчас и тебя поглажу, поцелую… Вот так, вот так…, тебе нравится, да, нравится?..

Больше я ничего уже не слышал. Словно провалился в тишину, и лишь стремительно падал, не желая остановки этого по-настоящему головокружительного падения, в сладкое-пресладкое наслаждение. Потом сросся с пахнущим фиалками девичьем телом, мягким и сочным…, вошёл в него…, растворившись в нём, точно в бокале упоительно нежного вина. Так и воспылала страсть двух сердец, если даже и не любовью, то с искренностью обоюдного желания одарить друг друга удовольствием.

Признаться, это была сказка блаженства – такую я ещё не читал и не слышал ни от кого. Мне не хватало рук, чтоб касаться прелестей гибкого, увлекающего тела, не хватало губ, чтоб их целовать, я задыхался от взаимности чувств и желаний – все падал и падал в безграничное безумство неги… Наконец, закричал неистово одержимо, будто сходил с ума от радости переживаемого…, и этот мой самодовольный рык молодого самца, наполнил такую же молодую самку торжеством и умилением от того, что произошло.

Ах, как же чертовски хороша была Чита: ее дыхание подымало меня на гребни ее упругих грудей, секунда, другая… – плавно опускало к чуть приоткрытым зацелованным устам, голова шла кругом от запаха её волос, – растрёпанных, влажных, но пылающих заревом на белой простыне.

Вечер застал нас в постели. Мои губы не могли нацеловаться, а руки по-прежнему не находили покоя на её сладко пахнущем теле. Благодарным щенком я облизывал ей живот (точно блюдце из-под молока), и это очень забавляло Читу. Она была всё так же нежна и непосредственна, ещё и потому, что всё во мне ликовало оттого, что она – рядом. Этого, пожалуй, нельзя было не заметить. Ведь я получил то, чего мог лишь себе желать, а она отдала мне себя, будто знала о таком моём желании.

…Вино придало нам сил, и развязало языки. Вспомнили себя малыми, смешными и глупыми. Посмеялись – покурили.

Я снова припал к её губам, она не отказала в поцелуе, но тут же сказала:

- Давай договоримся, что это будет в последний раз?! После я уйду, и ты забудешь обо мне. Договорились?

Я даже и не понял, к чему это она сказала. Не помню, что согласился, но на миг мне показалось – Чита глубоко одинока и несчастна. Как вдруг, лицо её просияло, стало загадочным. Она спросила:

- А у тебя поясок есть? Ну, в брюках пояс есть?