Письмо Россетти

– Во вторник я закончил лекцию цитатой из Бернарда Шоу: “История, сэр, как обычно, лжет”, – начал он. – Но разумеется, все понимают, что лжет не сама история, а люди,которые рассказывают лживые истории, простите за невольный каламбур. И когда мы пытаемся правдиво воссоздать по отдельным фрагментам такое событие четырехсотлетней давности, как Испанский заговор, очень полезно помнить при этом, что от патины времени письменное слово не становится ясней, на него следует полагаться с большой осторожностью. Здесь особо значим и применим издавна известный подход: не судите по первому впечатлению. Чтобы читать между строк, находить мотивации и причины зафрагментами печатного или письменного слова, требуется особое умение, которое порой не имеет прямого отношения к строго научному подходу. Всякий раз при этом мы в той или иной степени используем то, что называется особым чутьем, интуицией, воображением, наконец. Исследование Испанского заговора потребовало от нас применения всех этих качеств, но лишь на прошлой неделе старания были вознаграждены. Последние открытия с ног на голову переворачивают все предыдущие, в том числе – и мое собственное. Существовал ли Испанский заговор или то был заговор “венецианский”? Ответить на этот вопрос оказалось сложнее, чем я предполагал. И как выяснилось, я не единственный на свете человек, который может квалифицированно объяснить все это.

Эндрю отвернулся от микрофона и взглянул на Клер. Как и все остальные в зале, она ждала, что он продолжит. Но вместо этого он поманил ее на подиум.

Клер отчаянно замотала головой. Эндрю смотрел на нее вопросительно, даже с мольбой, и снова предложил подняться к нему. Люди в зале, преисполненные любопытства, начали перешептываться и вытягивать шеи, пытаясь как следует разглядеть Клер. Все понимали, что произошло нечто непредвиденное. Разве не Эндрю Кент должен читать сегодня лекцию?

– Прошу прощения, один момент, – сказал Эндрю и сошел с трибуны.

Он спустился по ступенькам в зал и подошел к Клер. В зале царил гул возбужденных голосов. Габриэлла наблюдала за происходящим с изумлением и плохо скрываемой ненавистью.

– Поднимитесь на сцену вместе со мной, – тихо произнес Эндрю. – Я представлю вас публике, затем вы прочтете лекцию. Договорились?

– Но… я не уверена, что смогу.

– Вы же хотите стать профессором, или мне показалось? Тогда вам придется читать лекции все время.

– Может и так, но первый раз, выступая на публике, я хлопнулась в обморок.

– Шутите, наверное.

– Да нет, серьезно. Я потеряла сознание.

– Так вы, выходит, застенчивая девушка? А с виду не скажешь. Уверен, вы войдете во вкус, стоит только начать, и все пройдет как по маслу.

– Да, но…

– От вас всего-то и требуется, что рассказать здесь историю, которую вы поведали мне вчера. И обещаю, вы ни за что и ни при каких обстоятельствах в обморок не хлопнетесь.

– Откуда вам знать?

– Можете положиться на меня. Я точно знаю. А если вдруг забудете что-то, посмотрите на меня, и я вам подскажу.

Если уж она сможет выступить перед таким количеством слушателей, то защита диссертации, даже с Хиллардом в роли оппонента, покажется пустяком, подумала Клер. И кивнула в знак согласия. А потом отдала свою сумку Гвен. И последовала за Эндрю. Ладони стали влажными от волнения, в горле моментально пересохло, точно она наглоталась песка.

Они поднялись по ступенькам, к этому времени шум в зале достиг своего пика и смешивался с гудением у нее в голове. Она молча наблюдала за тем, как Эндрю возвращаетсяна трибуну и представляет ее, но все это происходило словно в тумане, словно не с ней. Он обернулся к ней, улыбнулся, и она услышала звук аплодисментов – показалось, что доносятся они откуда-то издалека. Все происходило медленно и как во сне, после которого просыпаешься с бешено бьющимся сердцем, судорожно хватаешь ртом воздух.

Клер шагнула на трибуну, лица людей в зале сливались в сплошное мутное пятно. Она ухватилась за деревянные края, чтобы не упасть, затем посмотрела вправо. Джанкарлотоже здесь, стоит в самом углу сцены рядом с Маурицио, Эндрю и Гвен. Поймав на себе ее взгляд, он тепло улыбнулся ей, но Клер не стала смотреть на него долго – почему-то при виде молодого итальянца она еще больше занервничала. Габриэлла, находившаяся неподалеку от него, вроде бы больше не злилась, вместо этого напустила на себя самодовольный вид, скрестила руки на груди и с нетерпением, даже каким-то удовольствием ожидала продолжения. “Она уверена, что я провалюсь, – поняла Клер. – Не только уверена, рассчитывает на это. Раз так… не буду доставлять ей такого удовольствия! Нет уж, увольте!”

И Клер вновь обернулась к публике. Теперь она видела сотни лиц, и все эти люди смотрели на нее с ожиданием, даже с надеждой. В зале воцарилась тишина. Она поднесла рот к микрофону, так близко, что губы коснулись перфорированной его поверхности, уловила металлический его запах – странное ощущение.