Письмо Россетти

– Согласен, это было бы печально.

Они продолжали шагать к восточному краю площади, и вскоре весь шум постепенно стих за их спинами, они вошли в лабиринт узких полутемных улиц Сан-Марко. И еще довольно долго шли в полном молчании, Эндрю нарушил его первым.

– Мне кажется, я должен извиниться перед вами.

Клер удивленно взглянула на него.

– За что?

– Ну, за тот день, когда мы встретились в аэропорту. Мне кажется… я был довольно груб и…

– О, что вы! Я ничего такого не заметила, – солгала Клер.

– Ну вот. Вы не только не прощаете меня, вы еще и врете. Надо сказать, и вы вели себя не самым лучшим образом… все те глупости, что вы говорили об итальянской полиции. А, да что там!

Эндрю криво улыбнулся и махнул рукой.

– И что же, меня действительно забрали бы в полицию, если б я влезла в эту очередь для европейцев? – спросила Клер.

– Понятия не имею. Но прежде я никогда не видел американца, который бы норовил пролезть без очереди.

– Ах так? Неужели?

– Поэтому и извиняюсь. Понимаю, что вел себя самым безобразным образом, но у меня были уважительные причины.

– Интересно, что за причины?

– Перед этим я провел два дня в Амстердаме, где у меня семинар. А когда прилетел туда, выяснилось, что мой багаж вместо Амстердама улетел в Афины. Номер в гостинице мне достался в самом центре крыла, где поселили болгар, приехавших в отпуск. Весь день они отсыпались, а ночью пили, били о стенку пивные кружки и горланили песни. И последнее. В самолете, по пути в Венецию, мой сосед сломал мне очки.

– Нарочно?

– Не знаю, до сих пор не пойму, как это случилось. Он встал и ушел. Я тем временем заснул, предварительно сняв очки. И чисто автоматически положил их на сиденье рядом. А потом он вернулся и просто не глядя…

– Сел на них?

– Ну да, боюсь, что так. Короче, к моменту прибытия сюда я страдал от недосыпания и от того, что хожу в одной и той же одежде целых три дня, и вообще плохо видел, что творится вокруг. А мне предстояло читать лекцию о книге, которую я пишу… которую еще не написал, потому как до сих пор не понял… Словом, простите меня, надеюсь, теперь вы понимаете, почему я тогда так себя вел.

– Понимаю. Мое путешествие сюда тоже было не из самых приятных.

– Мне следовало догадаться.

– Ничего страшного. Ваши извинения приняты, но только при одном условии. Если вы принимаете мои, за то, что обозвала вас “лошадиной задницей”.

– Конечно. Должен сказать, никто прежде не обзывал меня по-латыни. Я даже был заинтригован. Скажите, это единственное известное вам ругательство на мертвом языке?

– Отнюдь. Могу ругаться, как матрос, еще и по-гречески.

– Так что в классических языках вы человек продвинутый?

Клер отрицательно помотала головой.

– Нет, знаю только бранные слова.

– Вот как? Но где же вы этому научились? Что, есть такая специальная книга, или учебный диск, или же что-то еще?

– Да нет, никакой книги нет, конечно! – рассмеялась Клер. – Но это было очень просто. Стоит выйти замуж за ученого, специалиста по античности, и можно узнать просто уйму совершенно незаменимых фраз и слов.

Эндрю заметно растерялся.

– Так ваш муж… он… э-э?

– Бывший муж, – поправила его она. – Помощник профессора на кафедре античной истории Колумбийского университета.

“А его подружка занимает кабинет напротив, через коридор”.

– Это довольно редкостное умение, ругаться на латинском и греческом, не правда ли? – заметил Эндрю. – Оно могло бы оказаться весьма полезным где-нибудь в Афинах или…

– Или в Древнем Риме, – подхватила Клер.

– Да уж. – Он на секунду умолк. – Что планируете делать, получив ученую степень?

– Хотелось бы преподавать. Вообще-то у меня есть голубая мечта. В идеале я хотела бы стать профессором в Гарварде.

– Есть шанс, что предложат должность?

– О, нет. Получить там работу почти невозможно. Мой бывший с огромным трудом получил место в Колумбийском университете, это стоило ему немалых усилий, это очень и очень престижно…

– И вам хотелось бы переплюнуть его.

– Да. Глупо, не правда ли? А дело, скорее всего, кончится маленьким заштатным колледжем где-нибудь на Среднем Западе.

– Лично мне кажется, ничуть не глупо. Уверен, из вас получится просто отличный преподаватель. Вы нашли ключ к сердцу девочки – она ведь доводится вам племянницей? – этой своей историей о Казанове.

– Спасибо. Гвен мне не племянница. Я просто ее компаньонка. – Клер поняла, что надо дать какие-то пояснения. – Родителям Гвен был нужен человек, который бы отвез ее в Европу на неделю. А мне необходимо было попасть на эту конференцию, но материально… я не могла себе этого позволить. Вот мы и заключили сделку.

– И часто вам доводится выступать в роли компаньонки?

– Разве не видно, что в первый раз?

– Напротив. Вы прекрасно справляетесь. Ну, если не считать того, какие вольности вы разрешили ей в самолете.

– Ничего я ей не разрешала! Просто заснула в кресле, а она ускользнула.

– Вообще, она доставляет много неприятностей, верно?

– Она подросток. И с учетом возраста все эти неприятности – практически норма.

– У меня сын девяти лет. И я уже почти с ним не справляюсь. Только не говорите мне, что дальше будет еще хуже!