Письмо Софьи

Офицеры не стали возражать и пошли вместе с девушками к дому Жеромских. По дороге Калерия успела рассказать Горецкому о своих домочадцах, а также о том, как около года назад Даниил появился в Вильно вместе с Софьей. Последнее обстоятельство, очевидно, заинтересовало и неприятно удивило Юрия, бросившего на бывшую невесту хмурый взгляд. Софья по-прежнему молчала, пребывая в каком-то странном оцепенении, словно все чувства ее застыли, покрывшись коркой льда.

То, что происходило затем в доме Жеромских: слезы женщин, разговоры мужчин, суета слуг, печальное застолье хозяев и гостей-офицеров, – казалось Софье мучительным сном, от которого хотелось поскорее очнуться, не принимая в нем участия. Ее молчаливость выглядела холодной, но не была, похоже, замечена никем, кроме Юрия, бросавшего время от времени на девушку пристальные и осуждающие взгляды.

Когда, наконец, завершился этот тягостный день и гости покинули дом, а хозяева разошлись по своим комнатам, Софья вдруг узнала, что не только Юрий заметил ее странное состояние. Перед сном Ольга Гавриловна позвала племянницу к себе и напрямик спросила:

– Отчего ты была так холодна и молчалива сегодня? Неужели ни капли не горюешь за бедным Даниилом? А ведь он герой и в некотором роде твой спаситель. Или встреча с Юрием тебя так потрясла, что все другие чувства отошли на задний план? Сдается мне, что Юрий Горецкий не просто твой дальний знакомый. Вы имели с ним какие-то отношения? Может, это он и есть тот жених, с которым ты поссорилась перед войной?

У Софьи не было сил солгать тетушке, и она лишь удивилась ее внезапной проницательности:

– Но как вы догадались?

– Знаешь… люди, которые так прожили жизнь, как я, и уже стоят одной ногой в могиле, иногда бывают довольно прозорливы. Мне также показалось, что у Юрия далеко не все чувства к тебе угасли. Вы еще можете с ним помириться. Если, конечно, и ты этого захочешь. А ты ведь хочешь?

Софья вдруг задумалась, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и честно ответила:

– Раньше очень хотела, а теперь… не знаю.

– А что изменилось за это время?

– Может, война, испытания… они изменили меня. И его, наверное, тоже.

– Только ли война? А может, ты успела полюбить кого-то другого?

– Нет-нет, – поспешно ответила Софья. – Дело совсем не в этом. Просто я… временами чувствую себя такой опустошенной… простите, не могу сейчас об этом говорить, мне надо разобраться в самой себе.

Пожелав тетушке спокойной ночи, Софья отправилась спать, хотя знала, что сон все равно к ней не придет. Так и случилось; девушка металась до утра и как в бреду порою повторяла: «Ведь я люблю его, люблю!..», хотя не могла понять, к кому обращены эти слова. Лишь перед рассветом Софью ненадолго посетило тревожное сновидение, в котором смутно повторилась картина ее прощания с Призвановым: белый зимний день, медленный танец снежинок, серьезные и печальные глаза Даниила, его странные слова, его поцелуй… Софья проснулась с ощущением этого поцелуя на устах и все утро ходила, как потерянная, а сквозь ее душевную сумятицу все упрямее и коварнее в своей безысходности пробивалась мысль: «А ведь ты уже не Юрия любишь, а Призванова! Но слишком поздно это поняла! Теперь все поздно!..»

Софье хотелось бежать от этой горькой истины, хотелось спрятать ее поглубже на дне своей души, чтобы никто ни о чем не догадался, и девушка избегала общества, таясь в одиночестве.

Но вечером, когда она бродила по саду близ того места, где попрощалась с Призвановым, ее вдруг заметил Юрий, пришедший в дом по приглашению хозяев. Вокруг никого не было, и он, воспользовавшись минутой уединения, заговорил с девушкой:

– Похоже, вы обегаете меня? Почему молчите? Не хотите даже оправдаться передо мной?

– Не хочу. – Софья пожала плечами. – Да и зачем?

– Зачем? Но раньше вы хотели мне доказать, что ваша измена была невольной, что вы в ней не виноваты. Тогда я этого не понял, а сейчас… сейчас бы, наверное, мог понять.

– Что ж делать, мы многое понимаем слишком поздно, – вздохнула Софья.

– Вы как будто упрекаете меня за то, что я тогда не смог вам простить?

– Нет, Юрий, я вас не упрекаю. Да и вам не стоит оглядываться на прошлое. Ведь все равно, даже не будь моей измены, вы бы не смогли со мной обвенчаться. Против этого были ваши родные, все ваше окружение.

– А может, я переменился за это время? Может, научился смотреть в глаза судьбе, врагам… и не избегать трудных решений? Может, теперь я готов все исправить?

Софья вдруг отчетливо вспомнила слова Призванова: «Вот когда Горецкий научится смотреть в глаза реальности, как и в глаза противнику, и при этом будет предлагать вам руку и сердце – тогда можете быть уверенной в его чувствах». Казалось бы, все именно так и случилось, но она почему-то устремила взгляд не на Горецкого, а куда-то сквозь него, и после паузы медленно покачала головой:

– Нет, Юрий. Кажется, теперь я не достойна вас. Вы за это время стали лучше, а я – хуже.