Пистоль Довбуша

— Глянь… Длиннущий какой, — наконец выдавил из себя Мишка. — Он, видно, высокий, как богатырь. — И подумал: «Если б человек сейчас поднялся, то, наверно, достал бы рукой верхушку старого дуба». — А что… что, если он партизан? Ведь стреляли ночью! Может, фашицкие песыголовцы ранили его?.. — прошептал мальчик.

— Божечки! Он, кажись, мертвый. Я боюсь. Бежим отсюда! — взмолилась Маричка.

— И чего человека бояться, да еще и мертвого? — Мишка больше уговаривал себя, чем Маричку.

Но сострадание и любопытство перебороли страх. Он первым сделал шаг. Маричка — за ним.

Неожиданно какая-то птица вспорхнула с дерева. Девочка испуганно присела:

— Йой! Душа из человека вылетела!

— Да замолчи ты, трусиха! — вздрогнул пастушок. — Сама боится и других еще пугает!

Маричка рассердилась: может быть, кто и трус, но только не она! И через минуту уже стояла возле человека.

Это был молодой широкоплечий мужчина, в сером плаще и в коричневых ботинках. На его высоком лбу запеклась кровь. Светлые волосы слиплись. Он тяжело дышал и стонал, изредка что-то вскрикивая.

— Так он жив! Жив! Пить просит!

— Скорей бежим до твоего родничка! — засуетилась Маричка. Она уже не боялась. Ее охватило чувство жалости и желание помочь раненому.

Спустя несколько минут дети возвратились с бутылкой воды в руках.

— Пане! Пане! — Пастушок осторожно дотронулся до плеча раненого. — Вот вам вода, пейте!

Человек не отзывался. Только правая его рука на миг приподнялась и тут же опять бессильно упала на землю. «А руки какие у него — большие, сильные…» — мелькнуло в голове Мишки. Кто он? Как помочь ему? Вот была б радость, если б раненый очнулся!

— Пейте, пане! Вода квасная, вкусная… — настороженно и ласково вторила Маричка, поглаживая своей ладошкой его большую руку. — Божечки! Просит пить. А сам на воду и не смотрит!

— Он, кажись, в горячке, вот… Посиди здесь. А я погляжу, нет ли кого из наших.

Нелегко взбираться по ровному, гладкому стволу бука. Но для Мишки это привычное дело. Вот и верхушка. Отсюда видно далеко кругом. Пастушок всматривался в даль напряжениям цепким взглядом. Как назло, вокруг ни души. Внезапно то, что увидел, заставило его вздрогнуть, он чуть не свалился вниз: далеко, то скрываясь за деревьями и холмами, то опять показываясь, рыскали жандармы. Они то и дело останавливались, что-то разглядывая, склонялись к земле, будто принюхивались, и опять медленно двигались вперед. Они явно кого-то искали.

— Маричка! Хортики! Не человека ли ищут? — с отчаянием закричал Мишка.

Маричка побледнела:

— Близко?

— Нет, далеко еще!

— Может быть, то не они? — спросила с надеждой девочка.

— Если бы! А так, иди сама погляди — винтовки, как палки, торчат в руках. И одеты все в одинаковое!

— Может, их мимо пронесет?

— Сюда прутся! Разорвало б их, песыголовцев!

Взволнованные дети опять склонились над раненым. Но тот лишь стонал и что-то шептал запекшимися губами.

— Проснитесь, пане! Проснитесь! — умоляла Маричка. — Там жандары!

Зубы у нее стучали, как барабанные палочки в руках старого Илька. Она не в силах была унять их дробный стук. Мишка метался рядом, не зная, что предпринять. Вот было б хорошо, если б они могли перенести раненого в Мишкин тайничок! Но как это сделать? Дети попытались было поднять человека, но безуспешно.

— Воды… Пить… — опять прошептал он. — Лущак… Воду украл Лущак…

— Про кого это он?

Мишка приложил горлышко бутылки к его губам. Руки дрожали, и вода полилась на подбородок и за шею раненого. Вдруг веки дрогнули, и глаза медленно-медленно открылись.

— Ожил! Божечки! Ожил! — радостно вскрикнула Маричка.

— Дети?.. Откуда вы?.. — спросил раненый удивленью, хриплым шепотом.

— Мы дубчанские! Коров пасем. Мишка — старостовых. Я — свою!

Мишка нахмурил брови: и всегда эта Маричка вперед лезет! Разве об этом сейчас надо говорить?

— Вы партизан, пане? Вас ночью ранили? Я слыхал, как стреляли ночью. А теперь вон там жандары, сюда, кажись, идут. Вам бежать отсюда надо, пане! — выпалил мальчик.

— Нет, бежать, к сожалению, я не смогу, друзья мои… — произнес мужчина, облизывая потресканные губы.

— Тут недалеко есть мой тайник. Вот там, где кусты! — торопливо говорил Мишка. — Потом две ели, потом скала. Она маленькая, ее не видно за деревьями. Там и родничок мой. Там вас никто не найдет! А жандары еще далеко!

— Что ж, попробуем, — согласился раненый и с надеждой посмотрел в ту сторону, куда показывал пастушок. — Вы мне только встать помогите… Дай мне, Михайлыку, свою палку, — попросил он, силясь приподняться.

Дети с готовностью нагнулись, подложили руки под его спину.

Бледное лицо незнакомца посерело. Закусив пересохшие губы, опираясь одной рукой на палку, другой — на Мишку, он шагнул вперед, высокий, широкоплечий, бесстрашный.

— Вот… Спасибо… Ну! Мы еще поборемся с теми дьяволами!..

Голубые глаза его гневно сверкнули, а Мишке показалось: то кресало высекло синюю искру.