Пистоль и шпага

Развеваются знамена, бьют барабаны, офицеры шагают впереди, задавая тон наступлению. Сверкают на солнце начищенные штыки и золотое шитье. Красиво идут французы. Не случайно в моем времени Багратион, видя это, кричал: «Браво!» Но война не театр. До французов оставалось с полкилометра, когда Семен крикнул:

— Орудия — пли!

Восемь пушек: четыре во флеши и столько же снаружи дали залп. Пахнущий тухлыми яйцами пороховой дым на миг закрыл нам обзор. Но ветер снес его, и стало видно, что пушкари угодили точно. Шагавших впереди первого полка офицеров словно ветром смело. Упал и орел на палке. Там на миг возникла суета, но вот орел вновь взмыл в воздух, и полк продолжил наступление.

— Орудиям стрелять по готовности! — крикнул Семен. — Через три выстрела перейти на ближнюю картечь.

«Зыков и Кухарев сами сообразят», — подумал я, но поправлять Семена не стал. Не стоит ронять авторитет командира.

Пушки забухали вразнобой. Каждый их выстрел проделывал в наступавших колоннах брешь. Они тут же затягивались, и французы продолжали идти вперед, уже без боя барабанов — барабанщики погибли, но по-прежнему неудержимо. Казалось, никто и ничто не состоянии их остановить.

— Как бы до штыков не дошло! — выдохнул Семен, когда французы приблизились на прицельную дальность штуцеров. Подчиняясь команде, егеря с ними переместились к острому углу флеши и вскинули ружья к плечам, однако выпалить не успели. Ахнул залп единорогов. Подойдя к флеши, французы оказались в досягаемости их огня, чем Гусев и воспользовался. Тяжелая картечь русских пушек буквально смела шеренги французов, и это стало последней каплей в полной крови чаше атакующих. Они повернулись и побежали.

— Молодец Гусев! — Спешнев снял кивер и вытер обшлагом мокрый лоб. — Вернул должок. Хотя бы полчаса отдохнем.

Семен ошибся. Не успел пороховой дым развеяться над полем, как во флешь влетел всадник. Был он в перепачканной землей мундире, без головного убора и с перевязанной полотняным бинтом головой. На серой ткани отчетливо проступала кровь.

— Кто старший офицер? — закричал гость, не слезая с седла.

— Майор Спешнев, — шагнул вперед Семен.

— Командир Астраханского гренадерского полка полковник Буксгевден. Как старший по чину подчиняю вас себе. Берите людей и следуйте за мной.

— Извините, ваше высокоблагородие, но вынужден отказать, — раздул ноздри Семен. — Имею личный приказ командующего армией удерживать южную флешь до подхода подкрепления. Вы не вправе это отменить.

Полковник сверкнул взором, но, натолкнувшись на холодный взгляд Семена (и мой тоже), увял. А вот нечего решать свои проблемы за счет других!

— Спешнев, голубчик, — произнес полковник просительно. — У меня вот-вот флешь захватят. Людей осталось менее роты, а пушек нет вовсе. У вас их вон сколько! Жмет супостат. Выручи! Мы же русские люди!

Семен посмотрел на меня. М-да. Как припрет, так все резко становятся русскими. И что делать?

— Можно выделить роту с орудиями, — сказал я, подумав. — Думаю, четырех хватит. Отгоним французов и вернемся.

— Не возражаете? — Семен посмотрел на полковника.

— Да! — кивнул тот.

— И еще, — добавил Семен. — У нас отдельный батальон егерей, и воюем мы по-своему. Командовать будет мой офицер.

Полковник энергично закивал.

— Ведите, Платон Сергеевич! — Спешнев посмотрел на меня.

Я? Ну, да, инициатива имеет инициатора. Глянул на смотревших на меня ротных. Рюмин и Голицын явно рвутся в бой, желая отличиться, Синицын таким желанием не горит. Умен бывший фельдфебель. Ну, что же, я кому-то обещал дело.

— Поручик Голицын! Командуйте!

— Рота! — закричал обрадованный поручик. — Стройся!

Спустя пару минут егеря топали к северной флеши. Следом артиллеристы Кухарева катили пушки. Сам бывший фейерверкер трусил на лошадке, которую ему каким-то чудом удалось сохранить. Мы своих велели отогнать в тыл — в противном случае покрошило бы ядрами. Во главе отряда ехал Буксгевден. Идти оказалось недалеко — флеши стояли компактно, и, спустя десять минут, мы увидели, что полковник нисколько не преувеличил: французы уже лезли на фас укрепления.

— Кухарев! — крикнул я, обернувшись.

— Понял, ваше благородие! — козырнул прапорщик и, не слезая с лошадки, скомандовал: — Пушки в линию! По неприятелю залпом, — он сделал паузу, давая возможность артиллеристам выполнить команду и прицелиться. — Пли!

Орудия мы везли заряженными, фейерверкеры несли тлеющие фитили. Шестифунтовки выбросили из стволов огонь и дым, а вместе с ними — картечь. Она буквально смела синие мундиры с ближнего к нам фаса флеши. Окружавшие ее французы отшатнулись и развернулись к нам.

— Ро-о-та! — закричал Голицин. — В три шеренги стройся! Готовсь!

— Что он делает? — подскакал ко мне Буксгевден. — До неприятеля слишком далеко — не менее двухсот шагов. Сожжете заряды впустую.

— Не мешайте, ваше высокоблагородие! — процедил я сквозь зубы. — Вы просили помощи, мы ее оказываем.