Пистоль и шпага

— Прикроем попонкой, — успокоил Пахом. — Завернем ее к седлу и прижмем под лукой. — А отдернуть при нужде — один момент.

— Делай! — махнул рукой я.

Пока денщик занимался пистолетами, я накинул перевязь со шпагой, пропустив ремень под погоном. Не люблю я эту железяку, но положено. Офицер, растудыть его в качель. На другую сторону поместил походную сумку на таком же плечевом ремне — с ними все ходят. Карманов в мундире не имеется, где бумажник носить? А еще карманный пистолетик, который уже доказал свою полезность. Смешно: собираюсь как на войну. И где? В двухстах верстах от столицы?

Едва закончил вооружаться, как из дормеза появилась графиня. На ней был коричневый редингот с бархатным воротником и такого же цвета длинная юбка. На голове что-то вроде цилиндра с длинной кисеей на затылке. В руках она держала хлыст.

— Готовы, Платон Сергеевич? — спросила, окинув меня взглядом. — Вижу, что да. Даже при шпаге. Будет у меня отважный защитник, — не замедлила съязвить.

Это ты еще про пистолеты не знаешь…

— Почту за честь, — поклонился я. А что еще ответить?

Слуги помогли графине забраться в седло, я вскочил сам. Лошадка подо мной заволновалась и стала перебирать ногами.

— Успокойся! — я похлопал ее по шее.

— Голубка своенравна, — отреагировала на это графиня. — Недолюбливает мужчин. Обычно на ней езжу я, но в этот раз выбрала Ласточку, — рукой в перчатке он погладила шею своей кобылки. — Ну, что, Платон Сергеевич, вперед?

Она сорвалась с места и порысила к дороге. Я дал Голубке шенкеля, и та устремилась следом. К моему удивлению ехать на ней оказалось очень комфортно. Не сразу, но я сообразил, что кобылка — иноходец. Дорогая лошадь! Хотя для графини такого понятия, как «дорого», не существует.

Мы миновали поляну и порысили по дороге. Ласточка шла впереди такой же иноходью. Я догнал графиню — неохота глотать пыль из-под копыт. Хотя вчера прошел дождь и ее слегка прибило, но не настолько, чтобы держаться позади комфортно.

— Как вам Голубка? — спросила графиня, когда я поравнялся.

— Чудная кобылка, — похвалил я. — Удивительно мягкий ход.

— Две тысячи рублей отдала, — похвасталась графиня, — как и за Ласточку. Ни разу не пожалела.

Ну, да, это для меня с Семеном четыре тысячи рублей — состояние. Для Орловой — карманные деньги.

— Давайте на перегонки! — предложила графиня. — Вон до того поворота, — она указала рукой. — Там дерево приметное.

Я присмотрелся — где-то километр, даже больше.

— Поскакали!

Графиня огрела Ласточку хлыстом, и та, заржав, устремилась вперед. Я дал шенкеля и поскакал следом. Графиня сразу вырвалась вперед, с каждой секундой я отставал от нее все больше. Пыль, поднятая копытами Ласточки, лезла в нос, застилала глаза, и я видел, что расстояние между нами растет. Ну, и фиг с ним! Меня за поворотом приз ждет, что ли? Я даже слегка притормозил кобылку — не хочу, чтобы пыль летела в лицо. Спустя пару минут Ласточка с графиней скрылись за поворотом, и я слегка прибавил, чтобы изобразить торопливость — не то барыня будет сердиться. Ха-ха.

Голубка неуклюже вошла в поворот, я выскочил на продолжение дороги и увидел то, что мне не понравилось. Дорогу Ласточке преградили трое солдат с ружьями и штыками. Они держали их, уперев приклады в плечи, и целились в графиню. Это что за хрень?

Я подскакал ближе и встал рядом Орловой. Так… На солдатах — мундиры ополченцев: длинные серые сюртуки и такие же шаровары, заправленные в сапоги. Длинные бороды, на головах папахи с крестом и гербом.

— Что тут происходит? — рявкнул я. — Как смеете заступать дорогу благородной даме?

— Охолони, благородие! — сказал один из ополченцев, обладатель рыжей бороды, и прицелился в меня. — Не то пальну — и конец тебе! Ружье у меня заряжено.

В доказательство он взвел курок. Тот щелкнул, встав на боевой взвод. Плохо дело. Ополченец не егерь, но с пары шагов не промахнется. Я оглянулся. Позади на дороге выросли еще трое солдат — и тоже с ружьями. Дула и штыки смотрели на нас. Попали! Наверняка дезертиры. Приходилось читать о них в своем времени. Не все крестьяне рвались воевать с французами — их-то отдавали в армию силой. Многие бежали и сбивались в разбойничьи шайки. Вот на одну из них, судя по всему, мы и нарвались. На наш поезд они побоялись бы напасть — экипажей много, как и людей. Запросто можно словить нехилый отпор. А тут беззащитная дамочка на лошади и какой-то подпоручик со шпажонкой…

— Перед вами графиня Орлова-Чесменская, — решил я попробовать запугать. — Фрейлина ее императорского величества государыни Елизаветы Алексеевны. Ежели причините ей вред, повисните на суку, — я указал на дуб, росший у дороги.

— Вон оно как! — деланно испугался рыжебородый, похоже, что главарь шайки, и ухмыльнулся, показав гнилые зубы. — Хорошо, что упредил, ваше благородие. Будем знать.

«Блин! — понял я. — Только что я подписал нам приговор. Живыми не отпустят». Я глянул на графиню. Она похоже, тоже сообразила. Лицо бледное, закушенная губа.

— Что вам нужно? — спросил я, подпустив в голос страха.