Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

Он был рад, что его узнала Гвен, – хорошо, когда тебя хоть кто-то помнит. Уже не говоря о том, что любит. «В ней столько Гвен, сколько я заслуживаю, – подумал он. – Никак не меньше. А может, и больше».

И все-таки ему этого было мало.

– Кэйл, – сказал он, – кто-то должен знать.

– Что знать?

– Что случилось с Гвен. «И с тобой», – едва не добавил он. – Как насчет Илфорда? Что он помнит?

– Илфорд – лжец! – Вокруг снова затрепетал мир. А затем затрещал, рассыпался на невообразимо яркие составные цвета и сгинул. Они снова очутились в плоском сером пространстве, в мертвой зоне, и Кэйл ссутулился, потупился, будто решил, что Эверетт отшвырнул его подарок, отверг предложение.

А на самом деле исчезновение пейзажа Эверетт воспринял как тяжелую утрату. Не важно, что он почти не верил в реальность этого мирка.

– Кэйл?

– Да.

“Нужно правильно сформулировать вопрос, – подумал Эверетт. – Если опять упомяну Илфорда, ничего не выйдет».

– Ты говорил, мне надо с кем-то встретиться. Другая точка зрения.

– А, ты про Вэнса…

– Как раз это мне сейчас и нужно. Другие точки зрения.

– Вэнс тут проездом был. Год назад или полгода. Не знаю. Если он – настоящий, то у него там, похоже, небольшая война. С пришельцами.

– Где?

– В Лос-Анджелесе. И в других местах. Вот по таким мелочам и отличаешь явь от нового дурного сна.

– Ага, слыхал, – сказал Эверетт. – Где-то в пустыне, говорят, что-то военное происходит.

– Я к нему давненько не заглядывал. Это, видишь ли, не совсем сценическое.

– То есть?

– Билли дал ему дозу, и мы смогли встретиться. Пока он тут был, я создал вариант его мира, ну что-то вроде записи. Сейчас увидишь.

Отворилась еще одна дверь, Кэйл направился к ней. Едва за ним следом вошел Эве-ретт, у него закружилась голова. Он вдруг очутился в хвостовой части не то самолета, не то вертолета, не то катера на воздушной подушке. Машина так жутко кренилась, что бортовые иллюминаторы глядели почти в упор на городские строения. Эверетт увидел на себе глухой комбинезон с проводами и пультами. Экипированный подобным образом, рядом стоял Кэйл. Под ними лежал город – плоский, серый, мертвый. Эверетт закрыл глаза и уловил содрогания корпуса, вибрацию двигателей.

– Кэйл?

Услышав незнакомый голос, Эверетт открыл глаза.

Из низкого люка кабины вынырнул чернокожий человек в таком же, как у Кэйла и Эверетта, комбинезоне армейского покроя. Он был молод, но совершенно сед; черные очечки едва прикрывали глаза.

– Вэнс, – обратился к нему Кэйл, – я привел друга, Эверетта My на.

– Вэнс Эскрау, – представился незнакомец. Он выпрямился и, расставив ноги чуть ли не на всю ширину палубы, протянул руку.

Эверетт воспользовался рукопожатием, чтобы получше утвердиться на ногах.

– Эверетт долго не был в городе, и теперь Илфорд им заинтересовался, так сказать…

– Ладно, не рассказывай. – Вэнс состроил гримасу, повернулся, и Эверетт ощутил, как в него, пробуравив темные очки, впился изучающий взгляд.

– Сны показываешь?

– Да, – ответил Эверетт.

– Тогда давай к нам.

– Да ладно тебе, Вэнс, – сказал Кэйл. – Он про войну хочет узнать, вот я его и привел.

Вэнс ухмыльнулся:

– Ну, что ты хочешь узнать? Мы – это все, что осталось. Пятнадцать или шестнадцать сотен свободных людей. Все прочие – обезьяны безмозглые, рабочая скотина. Но мы их стараемся помногу не гробить – они ж не виноваты, верно? Мы ищем ульи.

Машина выровняла полет, снизилась и пронеслась над заброшенным парком, над ветшающими аттракционами. Эверетт увидел темные силуэты – горожане, точно крысы, шмыгали за углы. Из кабины сквозь треск помех пробились голоса на короткой волне.

– Эй, Стоуни! – обернулся Вэнс. – А ну, выруби. Мы тут беседуем.

– Есть, ваша честь, – донесся саркастический отклик.

– Я думал, вы с пришельцами деретесь, – сказал Эверетт.

– Правильно думал, но они не такие, как ты навоображал. Не марсиашки на ходулях. Догадываешься, почему мы в воздухе? Кэйл не сказал?

– Пришельцы господствуют на земле, – объяснил Кэйл. – Они тоже хозяева снов, только сны у них инопланетные. Единственное спасение от этих тварей – держаться в воздухе.

– Если сядем, – добавил Вэнс, – тоже заделаемся рабами. Вольным людям летать приходится, вот так-то.

– Чьими рабами? – Косясь на иллюминаторы, Эверетт напомнил себе, что скользящий за ними ландшафт нереален.

– Ульи, – ответил Вэнс, – растут в домах. А людям поручено за ними ухаживать, жратву таскать, безделушки, всякие мелкие подношения. У пришельцев на родине господствующим видом являются этакие насекомые с коллективным разумом, а крупные животные служат им руками и ногами. Они и тут такой обычай завели, когда приземлились. Превратили нас в животных. Добро бы хоть заботились о своей скотине, так ведь ни хрена подобного! Да и чего им за людей волноваться, когда нас тут такая прорва? Ежели хочешь знать, народ даже зубы чистить отвык. И про еду больше не вспоминает.

– А ульи… выбираются наружу?