Пить, чтобы бросить пить

Эти эксперименты, а также исследования, проведённые его студентом Петри Хюттия, показали, что алкоголь приводит к закреплению рефлекса. Отсюда следовал простой вывод: алкоголизм является приобретённым нарушением поведения. Некоторые люди с достаточным опытом употребления алкоголя и, подобно крысам «АлАл», имеющие генетические свойства, приведшие их к значительному закреплению рефлекса благодаря алкоголю, так освоили употребление алкоголя, что оно уже не поддавалось контролю. От понимания, что употребление алкоголя является приобретённым навыком, – один шаг до теории Синклера о фармакологическом отвыкании и лечении пристрастия к алкоголю. Со времён академика Павлова известно, что в случае приобретения ответной реакции, способом ослабления и устранения этой ответной реакции является отвыкание. Метод Синклера состоит в использовании лекарственного препарата – налтрексона или налмафена – с целью активизировать собственные механизмы отвыкания данного организма. В результате, впервые в истории, удалось устранить реакции, приводящие к алкоголизму.

Обучение и привыкание

Синклер обратил внимание на ранние эксперименты Ивана Павлова, русского физиолога, удостоенного Нобелевской премии в 1904 г. за работу о приобретении и уничтожении моделей поведения. Знаменитые опыты Павлова позволили понять, как собаки научаются выделять слюну по звонку перед тем, как им дают пищу (поощрение). Обучение связано с вознаграждением собаки едой при каждом звонке. После того как данная модель поведения была обусловлена и собака выделяла слюну по звонку, Павлов звонил в колокольчик, но еду не давал. Вскоре собака начинала выделять всё меньше слюны при каждом звонке. Не давая собаке еду при звонке, Павлов предотвратил возникновение в её мозгу позитивного рефлекса. Каждый раз, когда это происходило, нервная система собаки реагировала ослаблением ранее приобретённой модели поведения. Выделялось всё меньше слюны, и в конце концов звук колокольчика перестал вызывать слюноотделение. Этот механизм был назван отвыканием. Это – обманчиво простой, но в действительности очень мощный механизм отрицания приобретённой модели поведения.

Отвыкание – это не просто обучение тому, что звонок больше не означает еду. Это – механизм, существующий отдельно от обучения и подчиняющийся другим правилам. Например, обучение лучше всего работает, когда между испытаниями проходит много времени, а отвыкание требует «массированных испытаний». Если бы Павлов звонил в звонок только 1 раз в неделю, не давая при этом еду, слюноотделения было бы мало или вообще не было бы. Но ему приходилось звонить постоянно и часто.

Эксперименты с крысами «АлАл», генетически предрасположенными к алкоголизму, привели Синклера к заключению о том, что пристрастие к алкоголю – это результат обучения и его можно устранить посредством отвыкания. Он знал, что отвыкание происходит, если есть ответ, но ожидаемое поощрение заблокировано. Однако возникает вопрос: как заблокировать это поощрение? Как заставить крысу или человека принимать алкоголь, чувствовать интоксикацию, не получая при этом поощрения? Ответ на вопрос означал бы, что Синклер в состоянии устранить пристрастие к выпивке и вылечить болезнь.

Но чтобы ответить на этот вопрос, было необходимо понять, каким образом алкоголь вызывает привыкание. Ответ был подсказан исследованиями, которые Синклер начал в университете Орегона, когда изучал влияние морфия на употребление алкоголя. Если морфий утоляет страсть к алкоголю (а алкоголь утоляет страсть к опиатам), то вполне вероятно, что оба средства производят усиление одинаково. Исследования показали, что морфий и другие опиаты (напр., героин) действуют как поощрение путём связывания с особыми опиоидными рецепторам в мозгу. Понятно, что мозг не вырабатывает опиоидные рецепторы для связывания экстрактов опийного мака. Вскоре было установлено, что тело имеет собственные эндогенные опиоиды – эндорфины, которые являются натуральным веществом связывания с опиоидными рецепторами.[3] Опиум, героин, морфий и другие опиаты способны оказывать влияние на мозг потому, что у всех этих веществ молекулы по форме аналогичны эндорфинам и поэтому, так же, как эндорфины, они могут связывать и активизировать опиоидные рецепторы.[4]