Питбуль для училки

Я отодвинул кресло Лене, усаживая и заодно стараясь справиться с эмоциями. Да, я уже понял, что меня в «Орионе» готовы поддержать. Как сотрудника своего, на крайняк как клиента даже. Но как друга? Шаповалов сказал, я свой. Но на осознание этого мне нужно было время. И дошло именно сейчас, когда видел, как Боев смотрит на Лену, цепляя глазами ее посветлевшие синяки, и коротко зыркает на меня, стоящего за ее спиной. У такого, как он, это взгляд-обещание. Взгляд-угроза. Он точно со мной. И земля пухом всем, кто против нас.

Боев вызывал по одному парней, хотя я в принципе выбор свой сделал, но дал возможность поучаствовать в нем и Лене. Но и она пришла к такому же выводу, что и я. Берем Лаврова. Серьезный парень, задавал вопросы чисто по делу, и нет этой лукавой блудливой искры во взгляде. И реально обрадовался «отпуску» на свежем воздухе с возможностью поработать руками. И на Лену не зыркал исподтишка, как еще на что-то надеясь.

– Сегодня нужен для чего-то в офисе? – уточнил я у Андрея, но он махнул рукой.

– Сам справлюсь. Я сегодня тут, что тот мушкетер – один за всех.

– А Яр с Николаем где?

– У Шаповаловых, по ходу, час хэ настал, а у Камневых сегодня один весьма нервирующий Яра визит на высшем уровне.

– Родня?

– Не-е-е, там дело посерьезней, – качнул головой Боев. – Типа привет из прошлого. Захочет – сам расскажет.

– Ладно, мы тогда поехали обустройством заниматься.

– Ага. Корнилов, не мне тебя учить, но по сторонам посматривай, – напутствовал очень тихо… друг.

– Миш, что не так? – внезапно, озадачив меня, спросила Лена на первом же светофоре, когда мы двинули в торговый центр. Столько всего надо ведь.

– Хм? – не понял я. – А что не так?

– Ты так напрягся… ну, когда Андрей назвал тебя другом. Что-то не так?

Так, я спалился со своей рефлексией, и моя вроде бы рассеянная инопланетянка срисовала меня. Впрочем, не удивительно. У нее сейчас нервы, невзирая на все мои усилия по выматыванию ее сексом и заверения общие в безопасности, что те струны натянутые. Женщины вообще гораздо более чуткие в смысле витающих в воздухе эмоций и мельчайших невербальных знаков, а она сейчас тем паче.

– Тут такое дело… у меня никогда раньше друзей не было, Лен, – раскололся я сразу. – Как-то так, как говорится, исторически сложилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Давай остановимся? – предложила Лена вдруг.

Я припарковался, а она отстегнулась и без предупреждения перебралась ко мне на колени. Прижалась губами к вене на шее, мигом нагревая всю кровь в теле, уложила голову на плечо и обняла. Просто молчала, поерзав и устроившись поудобнее, терпеливо дожидаясь, будто давая понять, что у нас есть все время мира, пока созрею, или же давая свободу не говорить ничего вовсе. И да, я рот открыл не быстро. Что, Корнилов, других допрашивать – оно по жизни куда как легче было, чем самому теперь откровенничать? И не перед кем-то там. А перед женщиной, от которой жалости или настороженности тебе не надо. Только понимание. Что сложновато мне вот так с ходу. Но я не сдаюсь. Просто объясняю и прошу ее о терпении.

– Отец погиб, когда мне двенадцать было, – сподобился наконец выдавить я. Вот как рассказать моей инопланетянке правду так, чтобы это не выглядело будто плачусь на судьбу-злодейку? Ай, похрен. Правда она правда и есть, как ее ни причеши и ни подай. – А мама… она у меня была немного… несамостоятельная. У них с отцом разница в возрасте была приличная. Двадцать лет. Он ее девчонкой еще совсем взял замуж. По факту – пас еще подростком. Ждал. А как только восемнадцать – в ЗАГС. Без вариантов. Он ее собой буквально окружил. Если не сказать уж – удушил.

Странно. Я как-то столько лет и не задумывался, никогда не давал оценку поведению отца. Поначалу не все понимал, потом уже какая разница. А ведь, руку на сердце положа, его отношение к маме каким-то маньячеством отдавало. Но теперь то уж что.