Питер

С пятницы лабаю этот блюз

То держусь, то, сука, снова нажрусь

Сколько лет я бьюсь и бьюсь об эти стены головой -

Они все уже солёные на вкус

И каждый бармен, сука, знает секрет

Только выйдешь, блин, опять трёх дней нет

Почему ж я — Чебурашка, почему не д'Артаньян

И зачем мне этот чёртов кастет?

Fumblin' with the blues, Tom Waits

(вольный перевод Д.Сергеева)

Глава 15 Техноложка

На последнем берегу. Волна смывает песок, убегает в пене. С легким плеском снова набегает. В песке, наполовину закопанная, торчит противогазная маска с хоботом, уходящим в песок. Из слоя песка, если подойти ближе, видно край капюшона, стянутого вокруг маски. Коричневая резина. Круглые окуляры. За ними — чернота.

Если заглянуть — там виден пустой берег и серое облачное небо.

Радиоактивное небо после ядерной войны. В круглых окулярах сменяются день и ночь (они не очень отличаются друг от друга), набегает волна, ещё набегает волна, уходит, а маска остается. Это была надежда. Человек пытался выжить.

Он вышел на берег в защитном обрезиненном плаще, в защитных обрезиненных чулках на ноги, с капюшоном, плотно затянутым шнурком вокруг противогазной маски. Набегает волна.

Теперь он здесь, торчит из воды. Вокруг смеются дни и годы. Мертвый противогаз смотрит на это и молчит. Смерть всё равно нас настигнет, рано или поздно.

Как умирал этот человек, Фёдор не хотел знать. Он вынул короткую лопатку, опустился на колени рядом. Набежала волна, овеяла холодом. Крик чайки — режущий, пронзительный. Не чайки. А нынешних хозяев мира.

Фёдор втыкает лопатку в песок за головой противогаза. Руками в резиновых двупалых перчатках берется за маску — там, где примерно должны быть уши. С усилием погружает пальцы в песок. Давай, старик. Песок мокрый и плотный, когда он жмет, песок белеет, точно он отжмает из него воду.

— Здравствуй, солдат, — говорит Фёдор.

Голос в плеске и шорохе волн звучит инопланетно, словно этот голос уже из другого мира. Так, в общем-то, и есть. Люди больше не хозяева здесь.

Впрочем, это не вопрос. Старик поднимает голову, смотрит, щурясь, на море. Морщащаяся серая гладь. Там вдали, у самого горизонта, полоса тумана розовеет. Старик качает головой, щурится. На нём респиратор, он дышит сквозь него, уже не обращая внимания. Иногда старик вообще не помнит, когда он ходил без него. Только дома. Внутри.

Солнце медленно встает. Лёгкий ветер развевает волосы старика. Раньше такой ветер означал смерть — сразу после войны, такой ветер нёс рентгены в час и радиоактивную пыль. Теперь он несет свежесть нового мира.

Ничто никогда не заканчивается. Солнце выползает медленно и плавно, как распускающийся на горизонте атомный гриб в замедленной съемке. Сейчас закаты уже не те — а сразу после войны они были очумённо красивые — из-за сажи и пыли, выброшенных в атмосферу взрывами.

Старик качает головой, смотрит. Глазам уже больно, но он терпит. Когда солнце заливает горизонт кровью, омывает руки в морской воде, старик опускает взгляд. Набегает волна. Руки его наполовину в песке, он нажимает… Ещё, мягко, не торопясь, ещё. Песок отжимается, белеет, снова наполняется водой. Старик сгибает пальцы — они нащупывают что-то твердое… что-то резиновое. Наконец-то. Старик выдыхает и начинает тянуть.

Но его сил не хватает. Противогаз вылезает из песка совсем на чуть-чуть, на сантиметр, быть может. Дальше не идёт. придётся копать.

Кто ты был? — думает старик. Что мне написать на твоей могиле?

Старик надеется, что там, под слоем песка и под обрезиненным плащом, есть документы. Может быть, письма. Письма было бы хорошо.

Но это вряд ли. В последние годы перед войной люди редко писали письма — по крайней мере, бумажные. Он тоже.

Когда ты знаешь, что не умрешь, можно обойтись электронной запиской. «Скоро буду. Ф». Старик усмехается под маской — если бы мог, он бы плакал. Сожаление — самое страшное наказание. Если бы мог, он бы написал что-то другое. Глупое чувство. Что бы изменилось, если бы он написал: «Люблю тебя очень. Поцелуй Андрюшку». Что бы изменилось, если бы она прочитала это прежде чем бомбы начали падать на город?

Ирония судьбы. Выжить из-за того, что остался запертым в активной зоне реактора! Кому такое приснится? Был такой фильм, очень популярный. Старик берет лопатку и примеряется. Вот сюда.

Набегает волна.