Питер Брейн и его друзья

Ко всеобщему удивлению (а особенно к удивлению Лимбо), Энди вдруг опустился на четвереньки.

— Да, мы и будем… — бормотал он. — Так мы себя и назовём.

Он ползал по полу и рылся среди карточек: переворачивал их, отбрасывал, а некоторые зажимал в кулаке.

— Ну-ка подвинься, чёрное чучело, — заворчал он на Лимбо, увидев под лапой собаки нужную ему карточку.

Наконец Энди, весь красный, встал, улыбнулся до ушей и начал раскладывать карточки на одеяле перед Питером.

— Вот, — объявил он и положил на одеяло чёрное «ИС», — как мы (рядом легло «КА») будем теперь (он добавил «ЛЬ») называть, — и, пристроив ещё «ЦЫ», докончил, — себя.

И, чуть не смахнув все карточки на пол, Энди широким жестом бросил на одеяло восклицательный знак. Питер уставился на слово, которое вдруг возникло перед ним.

— Искальцы! — пробормотал он.

— Это мы! — сказал Энди, величественно складывая руки на груди и обводя всех гордым взглядом.

— Те, кто ищет то и сё… Да, это хорошая мысль. Искальцы… Здорово!

— Очень хорошо! — сказала Ева. — Мне нравится.

— Я первая придумала, только он раньше сказал, — нашлась Руфь, явно не ожидая, что ей поверят.

Питер посмотрел на них. Его тёмные глаза заблестели.

— Правда, такого слова нет, — сказал он, — по-настоящему нужно «искатели», но…

— Раньше не было, а теперь есть! — объявил Энди. — Искальцы. Это наше новое имя. Два полноправных искальца — я и Морис. Один… как же это?.. один условный искалец — Ева. Она же всё-таки девочка, — добавил он н бросил на неё виноватый взгляд.

Но Ева только пожала плечами.

Энди пожевал нижнюю губу, пристально глядя на Руфь:

— И ещё один… один… Как называют студентов, которые смотрят больных, а сами ещё не лечат? Практики?

— Практиканты, — поправил Питер.

— Ага! Вот это она и есть, — сказал Энди, кивая в сторону насупившейся Руфи, которая тут же решила, что это какое-то очень обидное слово.

— А я? — спросил Питер.

— Ну, искать-то мы ведь будем для тебя. И значит, ты… ты…

— Всему делу голова, — сказал Морис. — Питер-Голова.

— Можно и так, — согласился Энди. — Ну, а когда ты выздоровеешь, то, конечно, тоже станешь искальцем, и мы отправимся все вместе искать ещё что-нибудь для кого-нибудь другого.

Питер поглядел на них — на две полноправные улыбки, на условную улыбку, на практикантскую улыбку и на широкую собачью улыбку с высунутым красным языком. И сам улыбнулся до ушей.

— А теперь довольно разговоров, — деловито распорядился Энди. — Пора браться за работу. Надо начинать подготовку к конкурсу талантов.

5. МАГНИТОФОН

Торжественное открытие эстонберийских каникулярных игр состоялось в следующий понедельник и вызвало чрезвычайное оживление. У павильона собрались дети со всего города. Открытие было назначено на десять часов, но задолго до этого часа в парке начали появляться шумные ребячьи компании. А когда приехали первые распорядители (в большинстве это были учителя городских школ), толпа заполнила даже ту часть футбольного поля, которую Питер видел из своего окна.

Ровно в десять прибыли почётные гости. Когда сверкающие автомобили остановились возле павильона, из громкоговорителей вырвались звуки туша. Из первой машины вылез председатель эстонберийской корпорации городского строительства, и толпа детей разразилась радостным «ура!», потому что он задел шляпой за крышу автомобиля и шляпа чуть не слетела с его головы. Радостные крики приветствовали и одного из муниципальных советников, потому что он часто появлялся на детских праздниках в качестве «дядюшки Альфа, фокусника и чревовещателя». Вот и теперь… Глядите-ка, глядите! Дядюшка Альф вытащил из левого уха своего шофёра большого белого голубя, который громко захлопал крыльями и взмыл в синее небо.

Торжественное открытие вообще прошло очень удачно. Питер, правда, видел и слышал далеко не всё. Но весёлые крики он слышал и видел, как над деревьями взлетел белый голубь. С него было довольно и этого. При других обстоятельствах ему, наверное, взгрустнулось бы оттого, что он не может принять участия в общем веселье. Но ведь теперь его ждало впереди столько интересных дел! И он не стал огорчаться.

Питер лежал, откинувшись на подушках, смотрел на пёструю, колышущуюся толпу ребят, кричал «ура», когда кричали они, и вместе с ними тихонько постанывал, когда на смену одному оратору выходил другой. Благодаря ревущим громкоговорителям он слышал всё ничуть не хуже остальных ребят, а вернее сказать, ничуть не лучше.

— Зоше шим вольсьем ыа…[1]— гремел председатель строительной корпорации.

— Ыа седа о души ыал…[2]— торжественно начал муниципальный советник.

— Мее ошо вено то мамы оры ботают…[3] — сообщил директор самого большого в городе завода — завода «Юго-Восточной электронной компании».

— Рычайно дачны паан…[4] — объявил глава школьного отдела муниципалитета.

Но в конце концов все речи были произнесены. Дядюшка Альф вытащил белого голубя из шляпы председателя строительной корпорации и под громкое радостное «ура!» сверкающие машины покинули парк.