Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах

У него не только не было мамы, но не было ни малейшего желания её иметь. Он считал, что про матерей вообще зря говорят столько хорошего. Но у Венди сердце сразу заныло от жалости.

– Ах, Питер, теперь понятно, почему ты плачешь! – вскричала она, спрыгнула с кровати и подбежала к нему.

– И вовсе я не поэтому плакал, – сказал он с негодованием. – Я плакал потому, что никак не могу прилепить свою тень. А вообще я и не думал плакать!

– Она отлепилась?

– Да.

Тут Венди увидела тень, лежащую на полу; тень была такая мятая, что Венди стало невыносимо жалко Питера.

– Какой ужас! – сказала она.

Впрочем, она не могла сдержать улыбку, увидев, что Питер пытался прикрепить её мылом. Уж эти мальчишки!

К счастью, она тут же сообразила, как помочь горю.

– Её надо пришить, – сказала она высокомерно.

– Что такое «пришить»? – спросил он.

– Ой, какой ты невежа!

– Вот и неправда!

Ей было очень приятно, что он не знает таких простых вещей.

– Я тебе её пришью, маленький, – сказала она. Непонятно, почему она его так назвала – ведь он был с неё ростом.

Она достала свою рабочую шкатулку и принялась пришивать тень ему к пяткам.

– Боюсь, что тебе будет немножко больно, – предупредила она.

– О, я не заплачу! – сказал Питер.

Он уже был уверен, что никогда в жизни не плакал. Он сжал зубы и не заплакал, и скоро тень уже вела себя вполне прилично, хоть и выглядела всё же немножко помятой.

– Надо было её прогладить, – сказала Венди задумчиво.

Но Питера, как и всех мальчишек, это ничуть не заботило, и он в восторге запрыгал по комнате. Увы, он уже забыл, что своим счастьем обязан Венди. Он был уверен, что сам пришил себе тень.

– Какой я умный! – кричал он радостно. – Нет, вы только подумайте, какой я умный! – И он закукарекал.

Мне очень грустно в этом признаться, но самодовольство было одной из самых привлекательных черт Питера. По правде говоря, не было на свете большего зазнайки, чем Питер.

Венди возмутилась.

– Ну и самодовольство! – воскликнула она с едкой издёвкой. – А я, по-твоему, тут совсем ни при чём?

– Нет, отчего же, ты тоже кое-что сделала, – ответил небрежно Питер и продолжал плясать.

– Кое-что! – сказала она свысока. – Что ж, если я здесь не нужна, я могу и удалиться…

И с большим достоинством она прыгнула в постель и с головой накрылась одеялом.

Питер подумал, что она выглянет, если он притворится, будто уходит, но, когда из этого ничего не вышло, он присел к ней на кровать и легонько толкнул её ногой.

– Венди, – сказал он, – не удаляйся. Я всегда так кричу, когда я собой доволен.

Но она осталась под одеялом.

– Венди, – сказал он голосом, перед которым не устояла ещё ни одна женщина, – Венди, от одной девочки больше пользы, чем от двадцати мальчишек.

Венди, конечно, была женщиной до самых кончиков своих пальцев, хоть пальчики эти и были совсем невелики, и она высунула голову.

– Ты правда так думаешь, Питер?

– Да, думаю.

– По-моему, это очень мило с твоей стороны, – заявила она. – Тогда я опять встану.

И она села рядом с ним на кровати.

– Хочешь за это поцелуй? – спросила Венди.

Питер протянул руку.

– Разве ты не знаешь, что такое «поцелуй»? – спросила Венди в смятении.

– Буду знать, когда ты мне его дашь, – ответил он холодно.

И, чтобы не обидеть его, Венди дала ему напёрсток.

– Ну а теперь, – сказал он, – вот тебе поцелуй. Хочешь?

Она сдержанно ответила:

– Ну что ж, пожалуй…

И наклонила к нему лицо. Это было очень глупо с её стороны, потому что он просто сунул ей в руку желудёвую пуговицу. Она медленно выпрямилась и сказала вежливо, что всегда будет носить его «поцелуй» на цепочке. Так она и сделала – это было очень кстати, потому что впоследствии он спас ей жизнь.

Когда люди в нашем кругу знакомятся, они обычно интересуются возрастом друг друга, и потому Венди, которая всегда старалась вести себя как полагается, спросила у Питера, сколько ему лет. Это был не очень удачный вопрос – так порой бывает на экзамене, когда тебе предлагают грамматику, в то время как тебе хотелось бы написать, какие короли правили в Англии.

– Не знаю, – ответил Питер смущённо, – но я ещё очень молод…

Он действительно не знал, сколько ему лет, только смутно кое о чём догадывался, но сказал он совсем другое:

– Знаешь, Венди, я убежал из дому в тот день, когда родился.

Это было странно, но интересно, и Венди, вспомнив, как в таких случаях поступают в гостях, легонько похлопала себя по ночной рубашке, давая ему понять, что он может придвинуться к ней поближе.

– Я услышал, как мои родители говорили о том, кем я буду, когда вырасту, и убежал, – сказал Питер тихо.

Он был чрезвычайно взволнован.

– А я не хочу становиться взрослым, – продолжал он с жаром. – Я хочу всегда быть мальчишкой и ни о чём не думать! Вот я и убежал в Кенсингтонские сады и стал жить там с феями.