Питерская Зона. Запас удачи

«Но», как водится, выпало стремное и не вовремя. «Но» явило себя в образе куска провода, за каким-то чертом вырытого кем-то из-под насыпи. И ботинок, зацепившись, заставил меня упасть на спину. Многострадальный ТТ брякнулся в пыль. Адопес, развернув свою зубодробилку во все стороны, летел ко мне. Величаво и смертоносно. Слюна тянулась за ним, намертво прилепившись к шикарнейшим бакенбардам под ушами. Летящая мохнатая смерть дико воняла псиной, грязью, кровью и смертью из раззявленной пасти.

Мой старый добрый гансовский друг, выхваченный из ножен, лежал в левой руке. Надежно, как и всегда. Спасибо за подарок, прадед. Выручал и выручит, верю. Бог не выдаст – и адопес не сожрет. Давай, сука, иди ко мне!

Серо-рыжая, дымящаяся, оставляющая за собой пыльно-огненный шлейф хренотень навалилась всеми своими зубасто-бешеными килограммами. Клыки щелкнули так, что куда там испанским кастаньетам. Клычища сомкнулись со звуком работающего пресса, с хрустом долота хирурга, заново ломающего кость, со скрипом лома, пробивающего череп. Вот только не на мне. Хрена лысого тебе, блохозавр.

Они щелкнули после удара МСЛ, прилетевшего прямо в морду. Лезвие лопатки врубилось в верхнюю челюсть, рассекая шерсть, кожу, соединительные и прочие ткани, разбрызгивая кость и зубную эмаль вперемешку с кровью. Один – ноль в матче человека против измененного хищного шавкоподобного динозавра. В матче злющей животины повел еще больше озлобленный человек. Ха!

Толстенная лапища с желтыми когтями, торчащими как ножи, ударила по руке с ножом. Попала в щиток и зацепила перчатку. Самый краешек когтя попал в стык, рванул кожу, выпустил кровь. Но это не беда, нет. Беда заключалась в другом. В предплечье как отбойным молотком засадили, вспыхнуло, размазалось болью и тут же онемело. Черт, черт!

Урча, брызгая кровищей из рассеченной морды и булькая ею же, адопес развернулся ко мне. Набухшие красным глазенки не обещали ничего, кроме безумно страшной смерти. Воняющей остатками чьей-то плоти, гниющей между кривыми острыми зубами, смердящей грязью в жизни не мытой меховой шубы. Совершенно неромантичной и абсолютно ужасной смерти.

Адопес, и как такое возможно, исхитрился раскрыть пасть еще шире. Пасть закрыла все вокруг, глубокая, блестящая от заливающей ее крови и слюны, черная с редкими красными пятнами, изъеденная изнутри язвами. Я отмахнулся от нее, почти зацепив, но на деле лишь чиркнув краешком лопатки по нижней челюсти. Не затупись она раньше, смахнул бы ее наполовину. Тут и сказочке конец, а Хэт так прямо молодец… Ага. Только лопатку не точил. И вышло лишь криво рубануть по черной губе, раскроив ее надвое. Ну и, чего уж там, совершенно разозлив зверя. Хотя куда еще-то?!

– В сторону! В сторону, дебил!

Клянусь собственным желанием выйти на пенсию – никогда так не радовался. Тому, что меня назвали дебилом. Господи, благослови эту дрянную упертую бабу с ее наклонностями убийцы! Только вот в сторону – это куда?!

Ждать окончания моего географического кретинизма адопес не стал. Вытянувшись, как на встроенном телескопическом шарнире, огромная лохматая башка внезапно оказалась у моей шеи. Но не достала, лишь хватанула зубищами за карманы разгрузки. И тут я понял, что будет дальше. Только сделать ничего не успел.

Пес врос лапами в землю насыпи. Ушел в нее на десяток сантиметров, цепляясь крепко, как корни деревьев врастают в землю. И рванул толстенной шеей, выворачивая башку то в одну, то в другую сторону. Я орал, честно вам скажу. Орал так, что сам хренел от своих воплей. Меня кидало взад-вперед, прикладывая о гравий и вывороченный им глинозем. Несколько раз очень сильно ударило, выбило воздух, заставив подавиться воплем и замолчать. И тут мир, вертящийся вокруг, неожиданно рванул в сторону со скоростью самолета-истребителя. И я даже заметил собственные ноги, мелькнувшие на фоне серых туч.

Приземление вышло жестким. Таким жестким, что у меня сломалось два зуба. И жутко ударил болью копчик. Хорошо, что приземлился лицом вперед и не ударился затылком. Голову получилось вжать в плечи, придавив подбородок к груди. Зубы вот только жаль. Ну, как жаль? Выбило-то их мне давно, ударом приклада. И заплатил за них немало. А теперь снова платить, м-да… Если получится.

Адопес, сотворивший ударами лап пустынную бурю, решил меня добить. Однозначнее однозначного и навсегда. А мне только и оставалось, что уповать на нож и на Мару. На нее уповать хотелось куда больше.

Выстрелы рассыпались горохом. Выживу, подарю ее инструктору по стрельбе машину. Обязательно, Ктулху свидетель, подарю. За то, как учил. Пули ложились как надо, в пса, явно не ждавшего такой подлости. Лишь парочка свистнула рядом со мной, выбив по земляному фонтанчику и единственный кусок щебня. Он, правда, жахнул по забралу, заставил чуть прищуриться. А когда смог раскрыть глаза шире, мир снова состоял из черно-красной зубастой пасти. Разве скорости и напора у нее поубавилось. Но меня оно пока не спасало.

Оставалось одно. Черт, как же я это не люблю…