Питерская Зона. Запас удачи

Отчего такая бурная радость вперемешку с девчачьим восторгом? Из-за валявшегося у стены подсумка, набитого батарейками. Аккумуляторами к электронике Мары. Я его прекрасно помню, сам недавно помогал сдвинуть чуть дальше по ремню. И раз он тут лежит, то идем мы верно. Остается только дойти до конца. Жаль, ПБС нет. На ТТ глушак не накрутишь, а вот с АК все ж таки сойдет. Приглушить выстрелы бы поначалу, мало ли, сколько тут местных.

Раздва остановилась. Выгнула спину и повернула ко мне голову. Вы видели, как скалятся хорьки? Смешно вам? Это вы Раздва в злости не видели. Богом клянусь, можно полные штаны стройматериалов наложить. Ну, работаем? А то, еще как работаем.

Ствол к плечу. Приклад выдвинуть, прижаться щекой к холодящей даже через маску ствольной коробке. Флажок на стрельбу одиночными. Мару зацепить нельзя. Фонарь уже закреплен на нижней планке. И вперед, тихо и медленно. Некуда больше торопиться.

Шаг. Поворот все ближе. Превратиться в слух. Ловить ушами все вокруг.

Шаг. Фонарь пока не включаем. Глаза уже привыкли к темноте.

Шаг. Дышать тише. Еще тише. Поворот на следующем шаге.

Шаг. Замереть. Вслушаться. Что трещит? Чем тянет? Фильтр висит на креплении.

Полшага. Тянет горящей солярой и мясом. Жареным мясом. Или нет?

Полшага. За поворот. Тихо и осторожно. Слушаем тишину. Так, что это?

Замереть, всмотреться. Угрозы нет. Раздва расслабилась. А пахнет сосисками. Точно вам говорю. И свет. Рыжий, неровный, падающий из-за неплотно закрытой двери. Прямо сестры выбитой мною недавно. А почему неплотно закрыта? Потому что кто-то лежит в проходе. Почему кто-то? Местный. Голова расколота.

Местный… мертвый. Раздва спокойная. Пахнет сосисками. Из пайка, что был у меня с Марой в рюкзаках. Поджаривающимися на открытом огне. Что за хрень?! Тихо, просто идем к двери. Ждем подлянки. И идем. Очень тихо.

Мне даже стало обидно. Идиллическая, мать ее, картина. Что тут было? Бойлерная, не иначе. И она, значится, вся в крови и живописно разбросанных трупах местных. С теми самыми красными вороньими черепами на поясах. И Мара.

Мара, сидящая по-турецки лицом к двери. Мара, жарящая в жаровне сосиски на шомполе и уже жующая одну, наколов ее на нож. На меня она смотрела задумчиво и немного расстроенно… разочарованно? Ствол, лежащий на коленях, смотрел так же, как и его хозяйка.

– А я тут это… вот, – брошенный подсумок валькирия поймала на лету, убрав руку с автомата и не глядя, – батарейки твои нашел.

Она прожевала, глотнула воды из фляги, положила подсумок на пол. Погладила любопытно ткнувшуюся ей в ладонь Раздва. И только потом ответила:

– Ну и хули ты так долго?

Дела прошлые-4

Вырваться из пасти, раскрытой лепестками, удалось почти чудом. Или везением. Или упорством. Скорее всего, что всем вместе.

Мелкие острые зубы, мотылявшие меня по коридору, соскользнули с ботинка. Дальше оставалось дело техники. Поднять АК, поменять магазин так быстро, как никогда в жизни, вставив с трассерами. И влупить несколько коротких очередей в хищное щупальце, снова устремившееся ко мне.

Фукс не соврал. Память ему и все такое. Мурену трассеры вязли так, что оставалось только охать. Что там у нее внутри? У него? Какая, хрен, разница.

Как наяву… или как в хорошем ИД-фильме пули оставляли трассы. Такие ощутимые, разрезающие воздух, алыми росчерками пронзающие полумрак. Чпок-чпок-чок… пули обманчиво мягко впивались в серо-желтоватую мертвую шкуру. Темные брызги, заметные даже в темноте, разлетались в стороны. И тут же, ну, разве что с секундным запозданием, из сокращающихся мускулов, перекатывающихся под шелестящими чешуйками, распускались всполохи огненных цветов. Один, второй, третий… На, гнида, получи букет гвоздик, растущих в тебе, как в клумбе!