Питирим Сорокин за 90 минут (просто о сложном)

Его неоднократно приглашали посетить Россию приезжающие в США советские социологи, но когда дело доходило до оформления официального приглашения, оно стопорилось в верхних структурах власти. Да и американская сторона не горела желанием отпускать Сорокина на Родину, Когда летом 1962 года президент Всемирного совета мира Джон Бернал пригласил профессора в качестве гостя на Всемирный конгресс «За всеобщее разоружение и мир» в Москву, то госсекретарь Дин Раск, который, как и Кеннеди, слушал лекции Сорокина в Гарварде, прислал ему официальное письмо с рекомендацией не принимать приглашения. 73-летнему профессору уже было не по силам ввязываться в политическую интригу столь высокого ранга, поэтому Сорокиным так и не удалось перед смертью побывать на родине.

Оставаясь в стороне от политических баталий, Сорокин все чаще и чаще стал принимать предложения со стороны многочисленных американских университетов почитать лекции по различным проблемам. В этот период жизни он сам себя называл «странствующий лектор».

Вместе со своей женой престарелый профессор объехал практически все вузы Новой Англии, Калифорнии, Джорджии, Вирджинии, Флориды. Слухи об интересных лекциях приглашенного профессора распространялись быстро. Только за 1962 год Сорокин получил около 30 приглашений.

Колеся по широким хайвэям своей новой родины на прекрасном автомобиле, Сорокин вспоминал детство, когда он ходил от деревни к деревне дремучего Коми края, занимаясь ремеслом, которым владел в совершенстве.

По признанию многочисленных коллег, Сорокин-лектор был «несравненный актер». Русский акцент, от которого профессор так и не избавился, лишь увеличивал картинность и красочность его речи. Он чутко реагировал на любые реакции зала, всегда был готов к импровизации. Один случай, произошедший с заслуженным профессором социологии в университете Пенсильвания, стал притчей во языцех в студенческой среде. Лекция проходила в здании физического факультета. Перед амфитеатром, где расположился оратор, стоял длинный стол с несколькими подведенными к нему водопроводными кранами. Находясь в прекрасном расположении духа после веселого обеда в кругу университетских педагогов, Сорокин принялся громить теории Зигмунда Фрейда. Профессор так распалился, низвергая родоначальника психоанализа, что нечаянно задел рукой один из кранов.

Аудиторию огласило грозное шипение и пронзительный свист.

«Замолчи, Зигмунд! Держи в руках свое либидо!» — незамедлительно отреагировал Сорокин и с явным наслаждением затянул ручку крана до упора. Аудитория взорвалась смехом и аплодисментами приветствовала находчивого оратора.

Кроме вузов, Сорокина часто приглашали на званые обеды различные организации, связанные с искусством, религией и культурной деятельностью. На одном из таких обедов Сорокин познакомился и сдружился с Олдосом Хаксли, известным писателем-антиутопистом.

Под конец жизни у Сорокина образовалась обширная переписка с корреспондентами с разных концов света, на которую он тратил значительную часть своего времени. Ему писали выдающиеся мыслители, литераторы, бизнесмены, государственные, религиозные и культурные деятели.

Эта переписка помогала ему постоянно находиться в курсе всех основных течений современной мысли и «потайных пружин» исторического процесса. Но, постоянно держа руку на пульсе времени, Сорокин не находил в его учащенном биении ничего утешительного. Наоборот, под закат жизни пессимистические настроения социолога только сгущались.

Его прогнозы становились все страшнее и категоричнее. Иногда самообладание покидало Сорокина, и он срывался на отчаянный крик:

«Опомнитесь, люди! Сама судьба человечества балансирует на грани жизни и смерти. Силы уходящего в прошлое жестокого и неправедного социального порядка яростно сметают все, что ему противостоит. Во имя Бога, во имя ценностей прогресса и цивилизации, капитализма и коммунизма, демократии и свободы, во имя человеческого достоин ства и под другими лозунгами они разрушают до основания сами эти ценности, убивая миллионы людей, угрожая выживанию человека как вида, ведя дело к превращению нашей планеты в „мерзость запустения“».

Депрессивное состояние усугублялось «множащимися болячками бренного тела». В 1967 году врачи поставили диагноз — рак легких, хронический бронхит и эмфизема.

Сорокину стало тяжело дышать. За последние 2 недели жизни он очень ослаб, дни и ночи проводил в кресле, лежать не мог — задыхался, но по комнате передвигался самостоятельно и до последнего момента сохранял ясность ума и твердость духа: