Питомец

«Молчите, прошу вас, брат Фра, ничего не говорите, просто выслушайте меня. Это ведь не трудно? Вы пришли, горя праведным гневом и желая высказать мне все, что накипело, и если вам не удастся сдержать эмоции, то это станет чрезвычайной глупостью и непоправимой ошибкой. Согласитесь, в любой драке или споре присутствуют две стороны. Иногда их больше… бывает, в ссору лезет третий. К чему это я? К тому, что у рургов может быть своя правда, и она может оказаться выше охотничьих россказней. Попробуйте взглянуть на мир моими глазами. Чему вы удивляетесь, брат Фра? Вам никто не предлагает обзавестись крыльями и хвостом, просто отрешитесь на пару минут от мирской суеты, вообразив себя рургом. Вообразили? Подавляющее количество моих соплеменников нельзя назвать разумными. Будем смотреть правде в глаза: они обычные хищные твари, против натуры не попрешь. Но у рургов есть один несомненный плюс, который отсутствует у большинства людей. Они живут в гармонии с окружающим миром и природой. Что вы так недоверчиво на меня смотрите? Поражены тем, что мною затронута тема жизни в гармонии? Вы удивитесь, брат Фра, но в природе все взаимосвязано и нет ничего бесполезного: ни растений, ни тварей. Люди забыли об этом, принявшись переделывать окружающий мир под себя и свои нужды, став большими хищниками, чем все зверье, вместе взятое; Только люди убивают ради развлечения. Брат Фра, вам что-нибудь известно о Южном Бронсте?»

— Провинция на юго-западе Империи, она?

«Она, брат Фра, она. Печально знаменитый кусок земли, снискавший унылую славу после эпидемии черной язвы, по последствиям сравнимой разве что с набегами кочевников. После язвы и налетов дикарей людей на земле не остается, города пустеют, лишь кладбища, могилами напоминая живым о бренности бытия, раздвигают пределы, а маги расписываются в полном бессилии перед смертельной заразой».

— Я не понимаю…

«Терпение, брат Фра, все будет. Проявите терпение, — крутнувшись на месте, будто кошка, выбирающая место под лежанку, после чего рухнув на пол и положив голову на мягкое сиденье старинного, основательно потертого и неизвестно каким ветром занесенного в монастырь стула, я продолжил: — Умные книги, написанные умными людьми, сиречь историками, повествуют о наместнике Де Керде. Сиятельный герцог правил мудро, богатства края множились, поля давали небывалые урожаи, а тучным стадам скота давно потеряли счет. Как это водится, успешный ставленник императора не мог не обзавестись группой-другой завистников. Что только ни делали враги, чтобы очернить герцога Де Керде в глазах императора, — все бесполезно. И тогда они принесли жертву черным колдунам, проклявшим провинцию и наместника. Страшная болезнь, насланная последователями темного культа, опустошила некогда богатый и процветающий край. Так написано в книгах, но на самом деле все было несколько иначе…»

Который раз за последнее время я ступал на тонкий лед гипотез и тщательно замаскированной лжи, столь похожей на правду, что в нее хотелось верить больше, чем самым надежным фактам и железобетонным аргументам. Да, так было написано в потрепанных книгах, которые читала Лилина, но я подозревал, что причина эпидемии крылась в другом, и выдал теорию монаху как неопровержимый исторический факт, взятый из реального источника, нимало не смущаясь отсутствием доказательств и кивая на родовую память рургов. Все равно проверить меня и поймать на лжи у настоятеля не получится.

Тексты в летописях пестрели намеками, открывавшими передо мной возможности для придания большей правдивости повествованию. Не буду скрывать, совсем не в глубине души, а ближе к поверхности у меня теплилась надежда на критическое осмысление мира братом Фра и его неординарный пытливый ум. Вся импровизированная эскапада, основанная на полумифических допусках и непроверенных фактах, задумывалась ради одного — взращивания в душе брата Фра зерна сомнения. Я лелеял мечты о том, что настоятель, послушав мои бредни, не останется в стороне, а творчески разовьет постулат о сохранении многообразия мира. Ваш покорный слуга взялся за роль проповедника и пытался внушить нежданной пастве, что человек не венец творения, а один из винтиков бытия, который по своему незнанию разрушает окружающий мир. Добившись заинтересованности от оппонента, переставшего желать мучительной смерти одному крылатому засранцу, я продолжил: