Питомцы апокалипсиса

Ниже на обочине испуганные солдаты ползали друг на друге, умоляя спасти их. Умоляя словами и удушающими за горло.

Солдат сверху врезал бронированным кулаком в челюсть напарника:

– Останови землю, молю-ю! Не дай ей растечься!

Напарник попросил не менее впечатляюще – огрев сослуживца локтем по шлему:

– Небо грызет мои пальцы! Убей небо! Или убей меня!

Новые векторы страхов – уже их собственных – стелились из черепов солдат в мою сторону. Я похромал прочь от серых светящихся палок, прочь от дурдома «Ромашка».

Рауль плакал на земле. Перешагнув вектор его страха, я наклонился к нему, похлопал по плечу.

– Динь-Динь, ты как?

Голубые глаза Рауля бегали по газонам и корпусам Центра так же ошалело, как у наркомана, долго пробывшего без дозы. Тонкие губы тряслись. Пластиковый катетер торчал в руке.

Дружище, какой же психотропной отравой тебя напичкали, что я сейчас чуть не задохнулся, а эти два красных чайника, похоже, скоро замесят друг друга до смерти?

– Динь-Динь, Динь-Динь! – звал я друга из галлюциногенного бреда.

Француз вдруг дернул головой.

– Динь-Динь? – прошептал Рауль. – Питер Пэн? Вэнди? – его распер смех. – Нет, мы совсем не в Нетландии. Мы в аду.

Я попытался поднять его, но Рауль снова уткнулся лицом в щербатый асфальт, как в мягкий носовой платок. Слезы текли из его невидящих светлых глаз сквозь дорожную пыль к подошвам моих туфлей.

Мои туфли вдруг оторвались от асфальта. Я взлетел как птица над плачущим Раулем. Вспарил над виляющей дорогой, над салатовыми холмами. Улыбающееся небо лизнуло меня гулким шквалом ветра. Заложило уши.

Внизу на обочине один из красных солдат стоял на коленях. Черное дуло пистолета в его забрызганных лиловой кровью перчатках смотрело на меня. Все же гравипушка.

Солдат дернул стволом пушки. Следуя за дулом, гравитационная волна бросила меня на бурую крышу карсы. Хлопок удара отдался в черепе, в мозгу, в зубах. Челюсти щелкнули, столкнувшись с твердым металлом. В глаза накатил черный туман. Но прежде я увидел, как белые, словно снег, кости вылезли из моей груди. Заиграли красные фонтаны.

Так в какую же сказку нас занесло? Питер Пэн? Золушка? Страна чудес?

В непроницаемых черных водах всплыл тягучий как кисель голос:

– Кровеносные сосуды восстановлены. Поврежденные мышечные и костные ткани соединены и реабилитированы. Работа нервных узлов стабилизирована. Отек тканей мозга исключен.

Противный голос тянул и тянул. Я лежал с закрытыми глазами, стараясь не выдать что проснулся. Или воскрес. Тело чесалось от прилепленных присосок. Грудь и ноги сдавливали тугие ремни.

Коснулся кончиком языка зубов – все на месте. Раз так, значит, мои кровавые ошметки успели дотащить до инкубатора, прежде чем я отбыл к ангелочкам – не как Рудо, к настоящим.

Заговорил второй голос – голос архонта Гертена, голос лжеца:

– Достаточно медицинских отчетов. Главное, его состояние удовлетворительное. Конвоиры чуть не уничтожили нашего самого ценного подопечного. Как он смог проникнуть на территорию инкубатора? Разве дороги к ней не охраняются?

Третий голос с лязгом металла в согласных ответил:

– Охраняются. У каждого входа дежурит солдат Гарнизона и не пускает в зону инкубатора никого из гешвистеров. Видимо, человек пролез между корпусами.

– Усильте охрану. Начнется паника, если человеческие пары гешвистеров узнают о подопечном, не вернувшемся на Землю в обещанный срок.

Первый голос протянул:

– Архонт, как прикажите поступить с подопечным из гешвистера Юлирель?

Я против воли сжал кулаки.

– Ваши предложения?

– Два варианта: поместить в одиночный карцер на постоянное содержание, полностью изолировав его контакты с другими подопечными, либо провести структурированную амнезию.

После паузы архонт спросил:

– Гипнотерапия может сказаться на его способностях эмпата?

Изо всех сил я стиснул зубы, чтобы не заорать: Ах ты, старый удав, ты все знал про меня, знал!

Молчи, Стас, заткнись, поймай дзен, лежи неподвижно, как труп. Если пришельцы решат стереть Динь-Динь из твоей головы, этот разговор ты все равно запомнишь и потом увяжешь, что к чему. Придумаешь, как спасти Рауля и надавать лжецу-архонту лещей, от которых его гадкая рожа потемнеет и распухнет как баклажан. Но только, если ты не раскроешься сейчас – пришельцы не сотрут воспоминания о том, о чем не в курсе. И зубами тише скрипи. Веками не дергай.

– Проводимые опыты на подопечных в Западном филиале, в том числе на Рауле Авене, показали, что риска нет.

Моя грудная клетка так напряглась, что плотный ремень на ней тихо заскрипел. Усе, усе, успокойся. Ныряй в нирвану. Но все-таки выходит, Динь-Динь – эмпат, как и я? И не только он.

Архонт размышлял:

– Люди – социальные животные. Одиночный карцер негативно скажется на оценке подопечным окружающей действительности. А это, в свою очередь, негативно скажется на работе Юлирель, что недопустимо для выполнения миссии ананси.

Интересно, как мое заточение может повлиять на Юлю? Вы же нас все равно разлучите через пятнадцать суток.

Архонт приказал:

– Второй вариант. Погружайте подопечного Станислава Волвина в транс.