Плач

— Это не он, — сказала Джоанна, чувствуя, что говорит что-то не то.

Она услышала, как кто-то сказал «тсс» и щелкнул выключателем. Радио умолкло.

Мисс Эймери не стала бы говорить ей «тсс». Она не из таких. Она бы сказала что-то совсем другое. Джоанна открыла глаза.

И вскрикнула так громко, что напугала мисс Эймери, стоящую рядом с Алистером.

Джоанна села.

— Все хорошо? — спросила мисс Эймери. — Простите, я нашла у вас в телефоне номер Алистера. Надеюсь, вы не возражаете.

Джоанна посмотрела в окно: прекрасный сад, и розелла по-прежнему сидит на лимонном дереве. А это диван в кухне мисс Эймери.

— Эй, дорогуша, ты упала в обморок! — сообщил Алистер.

Хотелось возмутиться против этой «дорогуши», но сил было слишком мало, их стоило поберечь.

— Наверное, жара, — сказала Джоанна и отпила воды из стакана, который протянула ей мисс Эймери. — Простите меня, ради бога. Я, наверное, вас напугала.

— А еще и шампусик! — подхватил Алистер. — Поехали-ка домой, дорогуша!

О господи, опять он произнес это слово, хотя успел сказать всего два предложения. Раньше он никогда ее так не называл. Может, она превратилась в его затюканную бывшую? И теперь он считает ее своей собственностью? Джоанна чувствовала, как закипает мозг — спасибо черепу, снаружи это незаметно.

— Да, конечно, — ответила она.

Джоанна обняла мисс Эймери, оперлась на руку Алистера, и он повел ее к машине.

— Отвези меня в Гилонг, — попросила она, глядя прямо перед собой, пока Алистер выруливал с парковки на дорогу.

Ей не терпелось поскорее оказаться на том шоссе, где Алистер сказал ей: «Я всегда пробую лекарства, Джоанна. А ты?» На шоссе, где он заставил ее поверить, будто это она убила своего малыша. Одержимая мыслью о том шоссе, Джоанна не могла думать ни о чем другом.

Она дождалась в машине, пока он заберет их вещи из отеля и расплатится за номер, и не открывала глаз, пока они ехали до моста Уэст-Гейт. Только повторяла про себя снова и снова: «Я не убивала его. Я не убивала моего мальчика».

Прекрасные, утешительные слова. Джоанна упивалась ими.

Но когда машина миновала мост и вокруг раскинулась плоская пустынная равнина, слова смолкли, и боль стала понемногу возвращаться.

У Алистера был наготове список вопросов, которые он повторял снова и снова. Надо ведь понять, насколько безумна его соучастница, эта женщина, с которой он теперь в одной связке до конца своих дней.

Ты нормально себя чувствуешь?

Хочешь воды?

Голова не болит?

Давно ты нашла свой телефон?

Зачем ты к ней поехала? О чем вы говорили?

Ты нормально себя чувствуешь?

Зачем было ее навещать?

Воды не хочешь?

О чем, мать твою, вы с ней могли разговаривать?

«Да, нет, спасибо, хорошо, не знаю, нет…» — отвечала она, когда требовалось, хотя на последний вопрос Джоанна, возможно, забыла ответить, потому что узнала место. Набережная. Поле Отчаяния. Выжженная земля вдали.

— Чего замолчала?

Она повернулась и прижала руки к стеклу, глядя на быстро проносящуюся мимо набережную. Она отчетливо увидела, как Алистер стоит на крыше их машины и пытается поймать сигнал, а она — внизу, на земле, она надавливает на крошечную грудную клетку и все повторяет и повторяет: «Раз, два, три, четыре, пять… Раз, два, три, четыре, пять».

— Джоанна, ну хватит, скажи что-нибудь! — не выдержал Алистер.

Набережная и видение остались позади. Она стала смотреть на плоскую дорогу, убегавшую вперед.

— Почему ты не сказал мне?

Слева — крест.

— Чего не сказал тебе?

Алистер наслаждался скоростью: развалился в кресле, ремень, как всегда, отстегнут, на руле только одна рука.

— Что ты дал Ною еще одну дозу.

Алистер вздрогнул и покрепче ухватился рукой за руль, но тут же спохватился: расслабил руку и стал постукивать по баранке своими короткими пальцами.

— Ты о чем?

— Почему ты не сказал мне, что дал Ною еще одну дозу лекарства — перед самой посадкой в Мельбурне, пока я спала?

Джоанна увидела, как мышцы на лице Алистера напряглись, он выпрямился и выжал скорость под сто двадцать километров.

— С чего ты взяла?

— Мисс Эймери помнит.

— Эта старуха? Ты спрашивала у нее про такие вещи? Господи! Да что она может помнить?!

Теперь на руле лежали обе руки.

— Она помнит. И ты его не попробовал.

Алистер мрачно посмотрел на Джоанну.

— Ты что, правда хочешь опять все это обсуждать?

На спидометре было уже сто двадцать пять.

Она ответила ему еще более мрачным взглядом.

— И ничего мне не сказал.

Сто тридцать. Он отвернулся от нее и смотрел на дорогу. Костяшки пальцев побелели, он всем телом навалился на руль, как в тот первый раз, когда они ехали по этой дороге.

— Почему ты не сказал мне?

Нога в пол. Сто сорок. Легкое покачивание туловища и головы.

— Вот видишь, поэтому я тебе и не сказал! Я знал, что ты отреагируешь вот так! Какого черта ты разговариваешь об этом с какой-то незнакомой старухой? — Он топнул по педали газа. — ТВОЮ МАТЬ!

— Признайся, что ты его не попробовал.