Плач Агриопы

- Ты не дядя Гавриил. Тот нам привозит краски и бумагу, — уточнила девочка с лёгким презрением в голосе: шутка Павла, надо думать, не удалась, весельчак из него получился неважный.

- А почему ты решила, что я — это он? — Управдом дёрнул шеей, попробовал её изогнуть, осмотреться по сторонам, но девочка стояла так близко, что загораживала весь обзор.

- Потому что от него шума — почти как от тебя, — девочка очень по-взрослому скрестила руки на груди и нахмурила бровки. — Папа говорит, дядя Гавриил — грязнуля. У него грязный… двигатель внутреннего загорания. — Последнюю фразу сказочная героиня произнесла чуть неуверенно. Потом делано вздохнула — наверняка подражая кому-то из взрослых, — и закончила. — Но мы не можем полностью отказаться… от солизации… У меня краски кончились… акварельные…

- И у меня нету… — Ничего умнее Павлу в голову не пришло. Слишком завзятым рационалистом он был ещё месяц назад, чтобы сейчас воспринимать абсурд происходящего, как должное. Чтобы запросто беседовать со сказочной девочкой в неведомом лесу, не представляя, как здесь очутился. Собеседница, похоже, слегка обиделась: повернулась спиной и собралась уходить. Вдруг передумала, с надеждой поинтересовалась.

- А другие, которые с тобой… Другие чужие… Они тоже не привезли красок?

- Вряд ли привезли… — Управдом сперва ответил на автомате, а потом встрепенулся: так значит, он здесь не один. Что бы ни привиделось ему, — то же самое, вероятно, привиделось и остальным беглецам из общежитского подвала. В странном леске, под берёзкой, он не останется без компании.

- Глупые! — Неожиданно громко воскликнула девочка. — Зачем на такой большой машинке летаете просто так? Глупые… — Ещё раз повторила она и припустила бежать по толстому ковру пожухлой осенней травы.

Павел, наконец-то, сумел окинуть взглядом окрестности. И его тут же едва не замутило от увиденного: он — в который уж раз — ощутил себя чьей-то безвольной марионеткой. Теперь он понимал «арийца»: это страшно, когда у тебя крадут прошлое, каким бы кратким ни был отрезок, провалившийся в тартарары. А на сей раз Павлу казалось — утерянный отрезок не так уж и короток.

Вокруг, куда ни кинь взгляд, рос березняк. Это ничуть не походило на субтильную берёзовую рощу в каком-нибудь городском парке. Ни следа инородной заботы. Настоящий лес — хотя и светлый, просторный. Справа от Павла деревья расходились по дуге, образовывая широкую поляну. Посреди неё возвышался крест с резным треугольным навершием, сколоченный из обработанного бруса. А рядом с ним, почти касаясь его тупой металлической мордой, слегка покосившись на бок, стоял вертолёт. Самый настоящий вертолёт — совершивший, надо полагать, не самую удачную посадку в своей жизни. От вместительной многоместной стрекозы, с символикой МЧС на борту, доносились запахи горячего машинного масла, металла и палёной резины. В чреве машины до сих пор что-то еле слышно гудело и потрескивало.

Павел, облапив берёзовый ствол, подтянул себя руками вверх. Распрямился, разогнулся, поохивая. Подумал, что похож в эту минуту на забулдыгу, проснувшегося с перепоя под забором. Ноги, впрочем, держали, — да и мышцы болели вполне терпимо — как у неопытного бегуна, сдуру покусившегося на норму чемпиона.

Управдом побрёл к вертолёту. Тот выглядел живым — этаким усталым мастодонтом, притомившимся после долгого пути. Добравшись до края поляны, Павел разглядел человеческие тела, в беспорядке лежавшие возле «вертушки». Сердце захолодело, отстучало: «Покойники!», — но тут же взгляд поймал движение возле переднего массивного колеса вертолёта. Эту фигуру управдом нипочём не перепутал бы ни с чьей другой: «ариец», неубиваемый «ариец» — единственный из всех на поляне — выглядел довольно бодро и уж точно не торопился превращаться в хладный труп. Управдом вдруг испытал чувство благодарности к Третьякову. Оно нахлынуло неожиданно, — но Павел не стал заключать коллекционера в объятия: лишь кивнул тому издалека. Тот заметил, ответил таким же кивком.

Остальные тела были не столь подвижны. По одежде управдом опознал алхимика: тот лежал, уткнувшись лицом в траву. Радовало, что из этого неудобного положения сеньор Арналдо пытался выйти, подёргивая руками и ногами. Павел помог ему. Алхимик, с интонацией ученика, сдающего экзамен по малознакомому языку, выдавил: «Большое спасибо».