Плач Агриопы

Экопоселенцы — медленно, медленно, будто устрашившись — переглянулись между собой.

- Вот это… — Главный спорщик смешался, несколько раз мотнул головой, взмахнул рукой с нелепым пистолетом. — Вот это… правильно!.. Так и надо… Я смогу… Да, сам пожгу вас…

- Конечно, сможешь, — спокойно подтвердил «ариец». — Ты ж не людей жечь станешь — а болезнь: совсем другой коленкор!

- Да, да… смогу… — Отчаянно повторил обладатель травмата и при этом совсем уж театрально сморщил нос, как от вони. Павел, не сдержавшись, ухмыльнулся.

- Идёмте! — Решился «охотник». — Мы проводим вас. Здесь недалеко. И запрём. Еду принесём позже — у нас общая трапеза. Если что останется — вам достанется. Дурацкое чувство — что я должен вам верить. С чего бы?..

Снова, за вертолётом, мелькнула тень — и снова на мгновение застыло гипсовой маской лицо говорившего. Затем тот слегка покачнулся и закончил решительно.

- Хуже не будет.

Казалось, за время перепалки люди устали. Утомились не только переговариваться на повышенных тонах, но и ощущать раздражение, злобу друг к другу. Потому на «охотника» даже «свои» с облегчением смотрели теперь, как на «крайнего»: он позвал, он решил — ему и отвечать.

В процессии, направившейся по едва приметной тропе вглубь леса, так и не произошло разделения по ролям: на конвоиров и подконвойных. Все двигались вперемешку: возглавлял шествие, как ни странно, безмолвный обладатель электрошокера. За ним студент и Третьяков — попеременно подставляя плечи под живой груз — несли девушку. За ними ковылял Павел. Дальше двигался «охотник», причём двустволку он легкомысленно нёс на ремне за плечом. С ним рядом держался человек с травматом. А замыкал расхлябанную колонну алхимик. Тот мог скрыться из глаз поселенцев в любой момент — да хотя бы и попросту отстать от остальных пешеходов, — но намерений таких не выказывал. Напротив — несколько раз наступал на ногу «травмату», поспешая за последним.

- Другого времени поговорить, объясниться, всё равно не будет… — На плечо Павлу легла рука «охотника». — Так что давайте сейчас…

Управдом, не понимая, чем заслужил доверие здешнего «старшего», коротко кивнул.

- Мы — экопоселенцы. Знаете, что это такое?

- Секта, — вырвалось у Павла. — Э… религиозная община? — Поправился он, с вопросительной интонацией.

- Мимо. — Грустно усмехнулся «охотник». — Насчёт религии — это не про нас. Мы живём так, чтоб ладить с природой. Не только брать у земли, но и отдавать. А верит каждый, в кого желает и во что желает. Но многие чужие действительно думают, что мы — сектанты. А раз сектанты — значит, на христианских крестах пляшем, свальный грех у нас в чести, многоженцы, детей развращаем. Как в город кто из наших выедет — такого наслушается — что самого себя бояться начинает.

- Нечасто, наверное, выезжаете, — не без ехидства заметил Павел.

- Нечасто, — подтвердил «охотник». — Хотя — мы почти все тут — городские. К крестьянскому труду не приучены. Так что без цивилизации пока прожить не можем. И без её плодов — тоже. Приезжает тут к нам один — Гаврила разбойник. Спекулянт из Кержача. Грузовик у него… Привозит нам всякого — щётки зубные, мясорубки, таблетки из аптеки, если попросишь.

- Краски акварельные.. — Пробормотал управдом.

- Да, и краски… — В глазах «охотника» вспыхнула былая злоба. — Марта давно краски ждёт. Она у нас художница. Услыхала, как ваша «вертушка» тарахтит — вот и прибежала.

- У меня правда — иммунитет. — Не отвёл взгляда Павел. — Если она только ко мне подходила — не заразилась, отвечаю!

- Об этом я и хотел… — Неожиданно замялся «охотник». — Поговорить хотел… Наш Гаврила давно уж не появлялся. Дня три. А когда был тут последний раз — каким-то чудным казался. Говорил — ломает его, всё тело ломает, простуда, мол. А девчонок незамужних всё равно лапал — охоч до этого дела. Ну — уехал-таки, восвояси укатился. А у нас после него две поселянки слегли. Температура. Сбить не можем, чего только не пробовали. Я их обеих в бане закрыл — вроде как берёзовым духом надышаться. Так и остальным сказал: пропарим, простуду выведем. Но какой им пар — при таком жаре в крови. В общем, это я своих пока обманывать могу — они тут осмелели, страшного в миру не боятся, за новостями — не следят. А вам… вам объяснять не надо: это болезнь. Я прав?

Павел осторожно склонил голову. Так, чтобы полупоклон можно было принять и за согласие, и за раздумье. Но «охотник» не сомневался.

- Прав. Значит, и нам, как всем кержачским или московским, — или помирать, или своими силами спасаться. Ясно теперь, почему я за вас, как за соломинку ухватился? Когда мор приходит — во всё иначе верится. И чёрта своим носом унюхаешь, и бога не на иконе, а наяву, увидишь. А вдруг вас, как ангелов, сюда ради нас спустили? Вы где вертолёт-то взяли? В супермаркетах, на распродажах, таких не предлагают.

- Не знаю… Не помню… — Вопрос застал Павла врасплох. Он понимал, что ответ прозвучит нелепо — может, даже разрушит хрупкое доверие, возникшее между ним и «охотником», — но и лгать — не хотелось, — да и не придумывалось сходу никакой убедительной лжи.