Плач богов (СИ)

А может он просто врал, потому что каким-то образом сумел её околдовать или сделать что-то такое, что полностью связало её волю, сковав вместе с телом по конечностям и чреслам неразрывными оковами чужого воздействия. Прямо как сейчас, проделав во истину завораживающий то ли жест, то ли магическое движение пальцами правой длани, когда отпустил её ладошку и прочертил по всему изгибу белоснежной руки до самого плеча чувственными линиями невидимых заклятий. Заставил буквально дрожать и едва не всхлипывать, прорисовывая дальнейшим скольжением по подъёму трапеции к незащищённой шее, к бьющейся жилке сонной артерии, оставляя более осязаемые следы на более нежной коже и в конечном счёте оплетая всей пятернёй затылок.

Теперь он не просто держал голову девушки и направлял её положение со взглядом в нужную ему сторону, он на самом деле будто бы нажимал на какие-то скрытые точки, пуская по оголённым рецепторам лёгкие разряды сладчайшего тока; путая мысли и чувства, перехватывая нити чужих эмоций, страхов и даже действий, чтобы переплести со своей волей и удержать буквально на кончиках своих пальцев.

И в какой-то момент Эвелин почудилось, словно она не ощущает ног и, по крайней мере, большую часть тела, зависнув в невесомости и в собственных ощущениях, как в наэлектризованном вакууме сплошного статического напряжения. Всего одно неверное движение и её убьёт… Убери Хейуорд руку от её затылка, и она просто упадёт, даже не осознавая почему да как.

«Ты знаешь, почему грех столь притягателен и осуждаем?» - он это говорил в слух (вернее, шептал ей в губы) или как-то проник ей в голову? – «Потому что он под запретом. А всё, что под запретом вызывает нездоровый интерес и острую тягу. Но самое восхитительное, когда недоступное оказывается, как желанным, так и стимулирующим постоянную жажду. Когда хочешь вкушать запретный плод снова и снова. И чем он не досягаемей, тем слаще. Чем больше препятствий к поставленной цели, тем пьянительней одержанная победа. Ты бы хотела сделать это первой, Эвелин? Хотела бы поцеловать меня?.. Узнать каково это? Вкусить то, что запрещено и возведено в ранг смертного греха? Попробовать настоящий грех на вкус. Попробовать мужчину… Меня…»

Дьявол определённо существовал и имя ему – Киллиан Хейуорд. А если и не Дьявол, то какой-нибудь языческий демон, отравляющий невинные души искушающими речами порочного соблазна. Или всё-таки далеко не невинные? Если бы в ней изначально не было червоточины, разве бы он учуял текущую в её жилах дурную кровь? Как бы он вообще тогда сумел её заметить среди сотен других лиц, если только не узрел равную себе по испорченной сущности грешницу? И как объяснить это безумное притяжение между их телами? Почему её так и манит поддаться его околдовывающему голосу и исходящей от него силы, раствориться в его словах и в каждом движении мужских рук, губ… скрытой за чёрными одеждами физической опасности? Узнать, что это на самом деле, не только увидеть, но и прикоснуться к чужой коже и плоти или же почувствовать чужую ладонь под тканью собственного платья и исподнего.

Боже, сколько же в ней оказывается низменного и бесстыжего.

Хотела бы она его поцеловать первой? Да она скорее умрёт, чем решится на такое! Она вообще не понимает, почему испытывает столько всего рядом с ним (и к нему тоже). Почему не отталкивает и не бежит сломя голову? Она же знает, чего на самом деле стоят подобные речи из чистейшей патоки… по крайней мере, чего они стоили для Софии Клеменс.

- Я бы с большим удовольствием попробовала воды, потому что из-за сильного головокружения уже не могу ни дышать, ни соображать… И если я сейчас не присяду, то, боюсь, вам придётся нести меня на руках.

И, наверное, только тогда Эвелин заметила, как крепко держалась за его плечо и лацкан чёрной жилетки, буквально вцепившись мёртвой хваткой в атласную ткань дорогой материи и в то, что пряталось под ней – в твёрдые, как живой камень, мышцы мужчины. Жаль, что материя мешала ощутить его кожу именно на прикосновение, как и собственный испуг помешал узнать, каково это – целовать самого Дьявола-искусителя в губы. Но тогда бы она точно лишилась не одних только чувств, а чего-то более ценного.

- Тебе плохо? – ему пришлось отстраниться и вглядеться в её лицо (вернее, в глаза и не скрытую маской часть лица), чтобы убедиться, насколько всё было плохо для девушки и него самого – горе-совратителя. Желание, потянуть за концы завязок карнавальной маски на её затылке, чтобы снять ту ко всем чертям, в который уже раз за этот вечер было подавлено практически насильно.