Плач богов (СИ)

Увы, но, когда взрослеешь, все эти способности почему-то резко забываются, либо просто начинаешь понимать разницу между мечтами и реальностью, между тем кто ты и кем, увы, уже никогда не станешь. Фантазии деформируются, искажаются до не узнаваемости, принимая совершенно иные формы, а желания так и вовсе достигают таких пугающих пределов и чудовищных границ, о существовании которых ты вообще никогда раньше не догадывался. И чем чаще ты при этом получаешь от жизни отрезвляющие оплеухи, тем темнее становится их аура, а твоё сердце буквально черствеет или же облачается в защитную оболочку из каменеющего под слоем новых рубцов жёсткого панциря. Только изредка, в подобные, как эти минуты, ты позволяешь ненавязчивым воспоминаниям прикоснуться к нему, а порою даже и кому-то другому. Тому, кто обладает врождённой силой проникать в чужие помыслы и души лишь одним своим присутствием и тем светом, который ты способен ощутить через время, пространство и когда меньше всего этого ждёшь. Прямо как сейчас… или вчера.

Если вчера, это было похоже на похмелье от перенасыщения данным светом (а может и близостью этого человека), то сегодня оно походило на лёгкую (при чём вполне себе даже приятную), тянущую боль, которая изредка напоминает о себе под грубыми стяжками шрамов почти заживших «ран». Боль, от которой ты вовсе не спешишь избавляться с подсознательной надеждой, что когда-нибудь её заменят чем-то более осязаемым и опьяняющим. И сделает это именно тот, кто причинил её тебе. Иначе никак. На другие болеутоляющие он и не подпишется. В любом случае, всё будет не тем, пресным плацебо без вкуса и запаха и тем более без какого-либо воздействия.

Вопрос в другом. Как долго придётся ждать и насколько сильно он привяжется к этой боли? А вдруг он не захочет от неё избавляться? Или более того, возжелает её усилить, чтобы чувствовать постоянно? Да и сейчас… что он успел сделать для того, чтобы как-то её притупить либо совсем свести на нет?

Извечный вопрос, быть или не быть? На вряд ли. Видимо, ещё никому не удавалось так сильно его задеть, как в этот раз, при чём настолько глубоко, что выпасть из реальности в момент какого-нибудь действия для него теперь не составляло никакого труда. Как он пересёк дворик, окружённый двухэтажными постройками из четырёх жилых домов, Киллиан так и не вспомнит. На какое-то время очнётся возле двери деревянных ворот под каменной аркой и то, когда машинально возьмётся за дверную ручку да услышит, как рядом тявкнет Пайк, привлекая к себе внимание не в меру задумчивого хозяина. Бросит на старого пса рассеянный взгляд через плечо:

- Тебе тоже приспичило срочно проветрить голову или решил присоединиться чисто за компанию?

В ответ Пайк снова тявкнет и энергичнее завиляет хвостом, видимо, соглашаясь с обоими вариантами вопроса.

- Как скажешь. – произнесёт мужчина, толкая двери от себя и пропуская собаку первой на выход.

Ковент Авеню находился в нескольких кварталах от Льюис-Лейн Уолл, где-то в двух фурлонгах* вверх на юго-запад к центру города. А вообще, здесь когда-то простиралась оборонительная стена вдоль берега, как раз в нескольких ярдах от дома Хейуорда, и которую теперь заменяла мощённая брусчаткой узкая набережная, упирающаяся в конечном счёте, в портовые склады и доки. В детстве он частенько сюда бегал ловить с берега рыбу, а чуть позднее нырять в супротив запретам маменьки и отца. Ну и как место для снятия жилья в сбитых в кучку одноэтажных и двухэтажных постройках из сырцового кирпича, облицованного жёлто-серым песчаником, этот район подходил просто идеально. И от центра недалеко, и до временной работы в порту тоже. Сложнее, правда, было добираться до загородных пляжей, в особенности пешком, но в последние годы он делал это довольно редко. Это в детстве ты мог не вылазить из воды буквально до посинения, а вот с возрастом тяга к долгим плесканиям и подводным ныряниям постепенно сходит на нет.

Иногда он мог потратить несколько часов, чтобы добраться до дикого пляжа только на один раз искупаться, постоять под солнцем ровно столько, чтоб обсохнуть, снова натянуть душную одежду, да вернуться тем же путём обратно в город. Другое дело, возникало ли у него для данного похода нужное желание, и видел ли он в этом хоть какой-то удовлетворяющий смысл.

Вот и сейчас, неспеша поднимаясь по Льюис-Лейн Уолл, он слишком хорошо ощущал, как июньское солнце под лёгким бризом юго-западной низовки уже начинало припекать голову, нагревая тёмные ткани одежды и пробираясь под оные к слишком чувствительной к жаре и духоте коже. Пайк уже сейчас держался тени своего хозяина свесив из пасти язык и постоянно щурясь слезящимися глазами. Хотя и его можно было понять. Лежать в дворовой будке сутками на пролёт в постоянном ожидании то еды, то возвращения хозяина – не самое из приятных занятий, особенно в старости. Пройтись по городу в погожий денёк да проветрится хочется далеко не одним только людям.