Плач богов (СИ)

Тело не просто гудело и продолжало дрожать мелкой дрожью, но и покалывало мириадами микроигл разрастающегося зуда. Только сейчас Эва поняла, как успела вспотеть от пережитого стресса и как собственный рассудок боролся с последними воспоминаниями и связанными с ними чувствами, надеясь их изгнать из неё с помощью резкой усталости, подобно экзорцисту-любителю.

Может при других обстоятельствах она бы сразу же пошла на выход, так сказать, не оглядываясь и дав себе клятвенное обещание, что больше не вернётся сюда ни под каким из предлогов, но что-то заставило её остановиться и посмотреть вглубь просторного денника. Взглянуть туда, где в налитых сумерках неухоженного помещения, среди раскалённых алых лент зернистого света будто продолжала пульсировать вполне даже осязаемая энергетика развернувшейся здесь трагедии. Словно панорамное зрение всё ещё улавливало невидимые движения невидимых призраков, разыгранных ими страстей и зашкаливающих эмоций.

Неужели она думала, что увидит там кого-то? Кого-то шестого, кто всё это время сидел под навесом, ничем и никак не выдавая своего присутствия?

Но её взгляд всё-таки чем-то зацепило, при чём практически сразу. Только не на уровне глаз, а намного ниже, на деревянных досках настила, среди размётанных клочьев пересохшей соломы. Кажется, туда Киллиан Хэйуорд кидал свой жилет. Так что, долго не раздумывая, Эвелин просто шагнула туда, вначале внимательно всматриваясь, а затем и вовсе нагибаясь с протянутой вниз рукой к какой-то пока что неопределённой вещице. Очень-очень осторожно, подцепив подрагивающими пальчиками что-то схожее со шнурком из чёрной кожи, в конечном счёте она вытянула на свет то ли браслет, то ли фенечку из плетённых узелков, ракушек каури и медных монеток с непонятными узорами с обеих сторон. Венчала всё это незамысловатое произведение искусства подвеска в виде увесистого клыка, скорей всего какого-нибудь крупного хищника, может оцелота, может кугуара, коих тут водилось в своё время довольно-таки немало, но определённо не крокодила, поскольку его верхушка была обработана тончайшей резьбой и изображала именно голову рычащей кошки. Хотя разобрать, что это была за кошка, тоже не представлялось никакой возможности, слишком маленькая и по стилю напоминала рисунки коренных поселенцев маори. Зато исключительной ручной работы и даже потёртость кожаного шнурка не умаляла ценности всего браслета.

А как при этом разволновалась нашедшая его счастливица. Понять, кому он принадлежал, не стоило вообще никакого умственного труда. Последующее по этому поводу действие, тоже не потребовало каких-либо мучительных измышлений. Эва просто сжала в ладошке найденное ею сокровище и не замечая, что её губки застыли в лёгкой улыбке коварной «воровки», сделала несколько быстрых шагов к выходу из денника.

Но только один шаг наружу был неожиданно прерван возникшим из ниоткуда препятствием, в которое она чуть было не врезалась буквально носом, кое-как успев притормозить и удержать равновесие после панической реакции отшатнувшегося назад тела. Вскрикнуть она не успела. Крик почему-то застрял, где-то на уровне бронх. Она и ладошку туда приложила интуитивным жестом, чуть было не разжав пальцы другой руки и не выронив только что найденное украшение. А каким её пробрало вполне предсказуемым изумлением, когда она наконец-то сумела разглядеть того, кто возник перед ней банально из ниоткуда и совершенно бесшумно… Наверное, проще тогда было хлопнуться в обморок, чем продолжать стоять с раскрытым ртом и неотрывно глядеть в лицо Киллиана Хэйуорда, как то окаменевшее изваяние или соляной столб.

По его крайне ошалевшему выражению тоже было не сложно понять насколько сильно он был изумлён, явно не ожидав до этого наткнуться здесь на Эвелин Лейн.

- Какая приятная неожиданность… - его губы зашевелились не сразу, кое-как преодолев неслабый спазм шокированной улыбки. – Вторая за этот день по счёту…

___________________________________

*вымесок–устар. выродок

Глава двенадцатая

- Я нее… - почему тогда с её губ слетело именно это жалкое восклицание, Эвелин так и не поймёт. А вспоминая об этом, каждый раз станет заливаться густой краской стыда.

Коленки затряслись мелкой дрожью, сердце вот-вот выпорхнет то ли из горла, то ли из груди (перед этим, само собой, намереваясь проломить клетку рёбер) взбесившейся птицей. Пальцы, удерживающие в кулачке браслет, наконец-то импульсно сжались, метнувшись почти незаметным жестом руки за спину.