Плач юных сердец

— Ну что ж, — сказал Джордж Келли, когда Трейнор закончил, — язык опять безупречен — в этом отношении миссис Дэвенпорт работает как профессионал, — да и по содержанию этот рассказ намного интереснее. Молодая разведенная женщина влюбляется в режиссера летнего театра, ничего неправдоподобного нет, эта линия прописана хорошо. Любовные эпизоды сделаны со вкусом, не хуже того, что я в этом жанре читал, сцены сильные, убедительные. Дальше: режиссер убеждает ее сыграть самую сложную роль в важной пьесе, она знает, что к этому не готова, но все равно соглашается, чем и доводит себя до полного опустошения; потом, еще не успев от этого оправиться, она обнаруживает, что режиссер бросил ее ради девушки помоложе, — и это все тоже сомнений не вызывает, потому что с самого начала расклад был именно такой, — так что все кончено. Сюжет отличный, мне кажется. Единственная проблема… — и он откинулся назад, переходя ко второй части, а Люси закусила губу, — единственная проблема в том, что я не понимаю, для чего написаны последние три или четыре страницы, или сколько их там, — все, что идет после того, как он уехал с новой любовницей. Не понял, что я должен был там обнаружить, кроме все новых и новых слов о душевном состоянии героини. Целое философское эссе о предательстве и одиночестве, но в художественную прозу все эти абстрактные рассуждения просто так не вставишь, — но крайней мере, мне так кажется. Потом мы должны почему-то поверить, что она боится сойти с ума, как ее бывший муж, — и это скучно, потому что мы знаем, что с ума она никогда не сойдет; нам даже приходится узнать, что она подумывает о самоубийстве, а это уж вообще пустая трата времени, потому что мы знаем, что этого она точно никогда не сделает. Нет, в этой части тоже есть несколько замечательных моментов, например когда девочка приходит из школы и получает этот бутерброд с арахисовым маслом, — только непонятно, почему эти вещи нельзя было дать раньше, в самом рассказе. Собственно, в последней части у нас нет ничего, кроме женщины, которая то так, то этак себя жалеет. Есть слово, точно описывающее такие вещи, и был бы мой словарь побогаче, я бы его знал. Хотя подождите — все это сантименты, вот. Мне больно снова об этом говорить, миссис Дэвенпорт, потому что я и в прошлый раз пожалел, что поднял эту тему, но сейчас мне показалось, что вы наизнанку выворачиваете весь ваш удачный материал, лишь бы сделать из него еще один рассказ из серии «и тут он понял». Вы хотите показать нам: женщина поняла, что случившееся сделало ее «сильнее», но в это никто не поверит, потому что это бред. Какой нормальный человек поверит, что несчастье может оказаться благотворным? Я не в том смысле, что вы должны были сказать, что несчастье ее «ослабило», нет — ни то ни другое здесь неуместно. Ни сила, ни слабость никакого отношения к рассказу не имеют. Кстати сказать, если присмотреться, то никакой разницы между слабыми и сильными людьми все равно нет, и все это знают, — собственно, поэтому сама идея у хороших писателей никогда не пользовалась доверием. Так что смотрите, что происходит: женщину в вашем рассказе бросили. Понятно, что она по этому поводу сильно переживает, — и, видимо, это все, что нам понятно, но это само по себе немало. В этом вся история. Все, что вам нужно сделать, миссис Дэвенпорт, — это убрать практически все, что вы написали после того, как он уезжает с молодой девушкой, и тогда ваш рассказ будет что надо.

Мистер Каплан откашлялся и сказал:

— Мне понравились чемоданы. Отличный штрих, мне кажется.

Одна из пожилых дам сказала, что ей тоже понравились чемоданы.

— Мистер Келли! — окликнула Люси, когда занятие закончилось. Она поймала его у фонтанчика с питьевой водой в коридоре. — Хочу поблагодарить вас за отзывы. Вы мне очень помогли с рассказами. И с первым, и со вторым.

— Что ж, очень приятно, — сказал он. — Рад, что вы на меня не злитесь. Прошу прощения. — Он отвернулся и надолго припал к фонтанчику, как будто от разговоров в классе у него совсем пересохло в горле.

Когда он вытер рот рукавом, она спросила робко и уважительно, как принято было на вечеринках у Нельсонов, чем он «занимается». Оказалось, что никакой он не водитель грузовика; он занимался ремонтом лифтов и работал в основном в высотных зданиях.

— Должно быть, это очень опасно.

— Да нет. Нас заставляют нацеплять по двадцать семь страховок, хотя в шахте хватило бы и одной; это все не опаснее, чем заниматься починкой пишущих машинок, — только платят больше. Проблема, правда, в том, что я всю жизнь хотел работать головой.

— Но мне показалось, что голова у вас работает совсем неплохо.

— Ну да, но я имею в виду — зарабатывать на жизнь. Работать головой и получать за это деньги. Это чуть сложнее устроить, понимаете?

Она, конечно, понимала. И, помолчав, спросила:

— Когда же мы услышим на занятиях что-нибудь ваше?