В шкуре льва

Майкл Ондатже В шкуре льва

Эта книга посвящается памяти Мишель Ламбет, Шарон Стивенсон, а также Билла и Мишаль Эйкрз

И еще Линде, Саре Шиэрд и Дэвиду Янгу

Я хотел бы выразить благодарность Фонду Джона Саймона Гуггенхейма, предоставившему мне стипендию на время написания этой книги.

А также Совету искусств провинции Онтарио, ресторану «Эль Баша», Обществу истории культур провинции Онтарио и Глендон-колледжу Йоркского университета.

Я хотел бы также поблагодарить Марго Тиздейл, Джорджа и Рут Грант, Доню Петрофф, Рика Холденби и Лилиан Петрофф. И еще Айана Радфорта за его работу о финских лесорубах.

Особая благодарность Эллен Селигман.

* * *

В этом художественном произведении автор иногда допускает некоторые вольности относительно времени и места действия.

Веселым людям скорбный обряд поручил я, А сам после друга рубище надел я, Львиной шкурой облачился, бегу в пустыню!

Эпос о Гильгамеше[1]

Больше никогда единичная история не будет рассказана так, как если бы она была единственной.

Джон Бергер

Эта история рассказана в машине ранним утром. Молодая девушка слушает и задает вопросы, пока автомобиль мчится сквозь тьму. За окном идиллический сельский пейзаж. Если бы мужчина, сидящий за рулем, сказал: «Вон там стоит замок», она бы ему поверила.

Мужчина воскрешает в памяти и собирает вместе разрозненные фрагменты истории, пытаясь удержать их в своих руках. К тому же он устал — порой он выражается довольно туманно, не слишком следит за сюжетом и дорогой, порой бывает излишне возбужден. «Ты меня понимаешь?» — поворачивается он к ней в тусклом свете спидометра.

Они едут четыре часа до Марморы под шестью звездами и луной.

И все это время она не спит, чтобы составить ему компанию.

Книга первая

Крошечные зерна

~~~

Когда мальчик просыпается рано, он видит мужчин, идущих мимо дома по дороге к Первому озеру. Он встает у окна и наблюдает: видит два-три фонаря между серебристым кленом и каштаном. Слышит стук сапог по гравию. Тридцать лесорубов в темной одежде, с топорами и маленькими свертками с едой, висящими на поясе. Мальчик спускается вниз, подходит к окну на кухне, из которого просматривается дорога. Люди движутся справа налево. И уже кажутся усталыми, еще до восхода солнца.

Ему известно, что время от времени толпа чужаков встречается со стадом коров, которых гонят на дойку с пастбища, и тогда разыгрывается молчаливая сцена вежливости: люди выстраиваются на обочине, подняв фонари, — шаг назад, и они окажутся по колено в снегу, — чтобы коровы могли лениво пройти мимо них по узкой дороге. Иногда мужчины кладут руки на теплые бока животных, чтобы погреться. Кладут руки в тонких перчатках на черно-белых коров, едва различимых в остатках ночной темноты. Им приходится делать это осторожно, без малейшего намека на агрессию, у них нет на это права. В отличие от хозяина коров, эта земля принадлежит не им.

Коровы голштинской породы проходят сквозь молчаливый строй людей. Идущий за ними фермер кивает. В зимние месяцы он встречает эту странную компанию почти каждый день, и в пять утра, когда еще темно, их доброжелательность служит ему молчаливым утешением — чтобы пригнать коров сюда на дойку, ему приходится собирать их больше часа.