Плач льва

Что случилось? Как? Почему? В этом потом долго разбиралась правительственная комиссия, а люди только почувствовали, что построенный, видимо, наспех и без соблюдения норм огромный магазин неожиданно начал разрушаться и рассыпался за какие-то мгновения, как карточный домик. Артем услышал крики, потом его подкинуло, завертело, ударило, потащило куда-то. Он провалился, полетел через пыль, барабанные перепонки грозили лопнуть от нескончаемого гомона и гвалта, а затем разом наступили тишина, темень и боль в застрявшей между какими-то плитами ноге. «Живой», — только и подумал Артем и почувствовал, что обрадовался этой мысли, а потом обрадовался еще больше этой своей радости. Но ликование тут же сменилось паникой: «А надолго ли? А найдут ли? А если нет? Тогда лучше сразу убило бы. Нет, спокойно, не паниковать. Найдут. А если все-таки нет?» Артем царапал по окружавшим его плитам, но не сильно — боялся пошевелиться: «Что, если громада сдвинется, придавит окончательно?» Он не кричал, не стонал, скулил тихонько, чувствовал, что из раненой ноги течет кровь и боялся, что вытечет вся, без остатка. Он долго прислушивался к гнетущей тишине, стараясь уловить хоть какой-то звук, хоть малейшую надежду на приближающееся спасение. Артем ничего не слышал, он только чувствовал, как силы покидают его с каждой новой потерянной каплей. Он не помнил потом, был ли в сознании или уже успел отключиться, когда вслед за ослепляющей полоской света почувствовал на своей щеке прикосновение холодного собачьего носа.

Артем провалялся в больнице больше месяца: потеря крови, открытый перелом большой берцовой кости, сотрясение мозга. Но организм теперь хотел жить и мобилизовал силы на восстановление. Едва выписавшись, мужчина отправился в районное отделение МЧС, где, как ему пообещали, должен был он найти свою спасительницу. В загонах сидело несколько овчарок, но Артем сразу почувствовал: вон той, самой стройной и беспокойной, кружащей по клетке, обязан он жизнью. Он подошел к решетке, поставил возле нее мешок с собачьими лакомствами, улыбнулся, сказал:

— Спасибо, собака!

— За что спасибо-то? — окликнули его сзади. Артем обернулся. К нему подходил одетый в форму спасатель.

— За жизнь. Она меня в торговом центре нашла. Помните, который рухнул месяц назад.

— Как же не помнить? И центр помню, и тебя помню. Это, кстати, я тебя спас, а Марта здесь ни при чем.

— Как?

— Да вот так. Уже сколько раз на задания выезжала, толку, что с козла молока. Тебя нашли быстро только потому, что нога из-под плиты торчала. Я когда увидел, собака вообще в другом месте была. Я позвал просто, все научить пытался, показать, зачем она здесь. Вот такие дела, брат. А за гостинцы спасибо, конечно. Я передам вместе с ней новым хозяевам.

— Новым хозяевам?

— Ну да. Подбираем сейчас. Ей — хорошую семью, а мне — нормального напарника. Непрофессионалов тут держать накладно получается, да и ни к чему.

Артем снова вспомнил слепящую полоску света и то мгновенное ощущение бескрайнего облегчения, что почувствовал он в момент появления возле него, едва дышащего, собаки. Артем даже не колебался, просто спросил:

— А можно мне взять?

— А чего же нельзя? Можно. Только учти, звезд она с неба не хватает. Обычная трехлетняя собака, не поддающаяся дрессировке. Я обычно не ошибаюсь, всегда удачных щенков выбираю, но, знаешь, как говорится, и на старуху бывает проруха. Так что давай, забирай, пока я добрый. Многого от нее не требуй, просто люби.

Артем уже любил, а требовать сначала и не собирался, но каждый раз, встречаясь глазами с овчаркой, не мог поверить, что интеллект, струящийся из ее глубоких глаз, обманчив. И почему-то обидно было, что тот милый, приветливый спасатель так и будет считать Марту ни на что не способной собакой. Конечно, не мог Артем сделать то, чего не удалось добиться за три года профессионалам из МЧС, но научить даже трехлетнее животное нескольким трюкам вполне был способен.

Уже через несколько месяцев стояли они с Мартой у Центра спасения, готовые продемонстрировать свои достижения. Артем попросил у спасателей немного наркотического вещества, на которое натаскивали они «талантливых» собак — не таких, как его никчемная любимица. Каково же было их удивление, когда через несколько минут Марта села именно возле той из пяти сумок, в которой его спрятали. И незачем им знать, этим благородным людям, что нюх у овчарки вовсе не улучшился. Зато слух у нее был великолепным и вполне мог уловить тот едва различимый щелчок пальцами, который издавал Артем, когда она оказывалась возле нужного места. Ловкость рук и ушей — и никакого мошенничества. Разрешите откланяться — наша взяла. Собака получила одобрение и аплодисменты, хозяин сорвал восхищенные пожимания рук и приглашение на работу.

— Нет, ребят, спасибо, конечно, но не по мне это. Вы все-таки люди военные, подневольные значит, а я свободу люблю.

— А ты где работаешь? — спросил Артема бывший напарник Марты.

— Да сейчас особо нигде.