Плач Минотавра

В последнюю ночь в Кумах мне приснился кошмар. Во сне я увидел, как крошечная Ариадна взбирается на отвесные прибрежные скалы Наксоса, острова, на котором я пишу эти строки. Этот остров — обязательная остановка для любого путника, плывущего с Крита в Афины и не желающего оскорбить Диониса, чей храм высится среди здешних гор. На горизонте виднеется черный парус корабля Тесея: пока Ариадна спала, он сбежал, прихватив с собой ее сестру Федру. Ариадна хочет прыгнуть вниз на камни и навсегда уйти под воду. Ее губы шепчут: может ли Госпожа Луны взлететь? Может ли ее божественная плоть разбиться о камни жалкого обрыва?

В этот момент она чувствует, что рядом кто-то есть. Она оборачивается и видит, что подле нее стоит безбородый юноша с золотистыми кудрями, одетый в пурпурную тунику. Взгляд его устремлен за горизонт. Он улыбается.

— К чему этот черный парус? Куда теперь отправится Тесей? Очень интересная игра, — говорит он наигранно тонким голосом, словно пародируя мысли Ариадны, но ей совсем не смешно: она знает откуда-то, что скоро умрет. — Не смотри на меня так, — продолжает юноша, — лучше отгадай, о чем я:

Поступью землю
не ранит вовеки:
то — не следы,
а молочные реки.

— Ну, что это? Что? Понятия не имеешь, да?

— Ненавижу загадки, — разозлившись, бросает ему в лицо Ариадна.

— А зря. Послушай-ка вот эту:

Танца забыт узор.
Мать ее спит. Укор
чудится ей. Как зверь,
ищет из клетки дверь.

— Это же про меня, — говорит Ариадна и склоняет голову. Она вот-вот расплачется.

— Ах, ах, ах! Что за самомнение! Ты что, считаешь себя центром земли? Скажи, ты, может быть, думаешь, что ты самая красивая девушка на этих островах? Если тебе интересно мое мнение, то ты просто ведьма, опасная, но не более того. Впрочем, надо признать, что со второй загадкой ты была права: да, это ты, та, что не выучила танца. И твоя мать Пасифая действительно спит, а вернее, мертва, ну это ты и сама знаешь. Что же до двери, то здесь речь идет о выходе из лабиринта, а его может найти лишь тот, кто знает танец. Ты должна была стать Госпожой Луны, символом ясности, а стала Госпожой Лабиринта, символом путаницы и безысходности… Если сможешь отгадать первую загадку, я отдам тебе то, что у меня с собой. Эй, эй, не подглядывать! Пока еще рано.

— Копыто! — вскрикивает испуганно Ариадна.

— Надо же, догадалась! И как это у тебя получилось? Выходит, ты все же не так глупа, как мне казалось. Хотя, не знаю, могу ли я засчитать твой ответ… Ты должна была сказать «Копыто бога Диониса», ведь это из его следов бьют молочные родники, иссякающие с уходом вакханок… Вот правильный ответ, а не просто какое-то копыто. Ну да ладно, будем считать, что ты ответила правильно. Иди за мной.

Юноша повернулся и звериными прыжками направился в глубь острова, где скалы переходят в цветочный луг. Его следы и вправду тотчас заполнялись молоком, образуя в траве молочные лужицы. Ариадна еще раз посмотрела вниз, на камни. Ей вдруг расхотелось бросаться туда. Она последовала за таинственным незнакомцем, который тем временем уселся на траву так, чтобы не было видно копыт. Ариадна подсела к нему и взяла у него из рук искусно отделанный бронзовый обруч с ручкой, обрамляющий отполированный до блеска камень. Она всмотрелась в поверхность камня, потрогала ее, пытаясь найти хоть какую-то неровность, и вдруг увидела в нем свое отражение.

— Тебе нравится? — спрашивает он. — Это зеркало. Тебе кажется, что оно служит, для того чтобы отображать твою внешнюю красоту, но на самом деле оно показывает человека изнутри. Оно показывает его во времени: от прошлого к будущему и обратно. Конечно, ты можешь увидеть все это, только если у тебя в голове есть хоть немного мозгов и ты не позволишь одурачить себя твоим собственным отражением. Все зависит от того, кто смотрится в зеркало.

Вдалеке слышится какая-то кутерьма — наверное, этот неясный шум был в моем сне с самого начала и именно он заставлял меня страшиться. Я слышу барабаны и флейты, кажется, они приближаются к Ариадне.

— Что это за звуки? — спрашивает она.

— Неважно. Посмотри в зеркало и скажи мне, что ты видишь?

Она вновь смотрит в зеркало и видит в нем то же отражение, что видела в воде по утрам. Но в зеркале она гораздо прекрасней. Она приводит в порядок свои прямые и длинные рыжие волосы, проводит по ним руками, вынимает несколько запутавшихся в них веточек. Ее лицо белеет даже на фоне бледного лика ее быконогого спутника. Иногда Ариадна напоминает маленькую девочку, но только не сейчас. Она чувственно, непристойно облизывает кончиком языка верхнюю губу. Сколько претерпел я в Магоге от этого язычка!

— Я вижу лицо предательницы.

— Так-так-так. Значит, ты считаешь себя предательницей. Если ты права, дело плохо. А могу я полюбопытствовать, кого же ты предала?