Плач перепелки. Оправдание крови

Зазыба понимал, что беседа еще не кончена, больше того, на некоторые вопросы он так и не ответил Чубарю, а тот весьма несдержанно вел себя, поворачивал часто разговор совсем в другую сторону, особенно когда принимался строптиво отрицать, казалось бы, очевидные вещи, отстаивая свой взгляд на них; но понимал Зазыба также и то, что инициатива в разговоре и дальше будет за Чубарем, именно от Чубаря зависит, на чем они сойдутся сегодня, хотя, разумеется, очень хотелось заставить его посмотреть на все глазами человека, который силен не только преданностью общему делу, сводящемуся теперь к одному — к борьбе с врагами, но и расчетом, способностью оценить обстановку и действовать согласно этой оценке.

Последней попыткой призвать Чубаря к большей сдержанности было хоть и несмелое, но все-таки возражение, когда тот, посидев немного молча, сказал с укоризной:

— Не выполнили мы, Денис Евменович, директивы, не все сделали, что от нас требовалось…

— Дак… Может, директива поменялась уже… Это когда было-то, теперь небось новые директивы есть. Только мы про них не знаем.

— Никто той директивы не отменял, — дернулся Чубарь. — Директива была дадена правильная. — И спросил: — Что ты собираешься делать завтра?

— Кажется, ничего, — ответил Зазыба, но тут же спохватился: — Хотя нет, что я говорю — черт уже нашел работу.

— Какой черт?

— Комендант.

— Что, уже дошло до того, что комендант приказывает, а у вас поджилки дрожат?

— Не очень-то дрожат, а приказ выполнять должен.

— И что он такое приказал?

— На Деряжне, в Белой Глине, разрушен мост. То ли наши взорвали при отступлении, то ли после кто развалил. Теперь вот восстанавливать надо. Приказано запрячь все подводы, какие есть в хозяйстве, да отправить с мужиками в Белую Глину.

— Как раз завтра?

— Точно не знаю, но надо ждать, что Браво-Животовский начнет быстро выполнять комендантов приказ.

— Так-так, — презрительно усмехнулся Чубарь, — Красная Армия повзрывала мосты на реках, а вы, патриоты, собираетесь теперь по приказу какого-то немецкого коменданта восстанавливать их.

— Дак…

— Что «дак»? — с прежней усмешкой передразнил Чубарь. — Поставить бы там, в соснячке, что против моста, станкач с полными лентами да свинцом по вас, свинцом!

— А ты так и сделай! — обрадованно встрепенулся Зазыба. — Да из пулемета не по нам, мы тут ни при чем, а по фашистам, по фашистам свинцом своим. Вот тогда и мы разбежимся кто куда, как ты постреляешь их, и некому будет приказывать да принуждать нас под палкой, а то и под страхом смерти.

— Думаешь, не сделал бы?

Зазыба пожал плечами.

— Был бы пулемет, — искренне пожалел Чубарь, — так не очень испугался бы я.

— Ну, а раз нету пулемета, так нечего и говорить, а тем более попрекать, — насмешливо блеснул глазами Зазыба. — Словом, покуда пулеметы только у немцев, так извиняйте. Никто не захочет стать добровольно под пулю. Мы в Веремейках и то уж убедились, как они могут наводить на людей пулеметы.

Но Чубарь не слушал Зазыбу.

— И ты, красный орденоносец, поедешь восстанавливать мост? — поразился он.

— Поеду, — упрямо мотнул головой Зазыба. — И дело не во мне. Я хоть сейчас готов смерть принять, но чтоб От этого польза была. А что с того будет, если я пожертвую собой, а делу не помогу? Все равно немцы мост на Деряжне восстановят. Посгоняют мужиков из окрестных деревень и восстановят.

— Но кровь героев, Денис Евменович, помогает зреть идеям, — совсем не думая, что своей жестокостью не только обижает, но и оскорбляет Зазыбу, произнес Чубарь.

— Хватило уже крови и без моей для идей, — спокойно ответил на это Зазыба. — Кровь здесь не поможет. Надо сделать так, чтобы не мы немцев боялись, а они нас. И не кровью Своей мы должны напугать их, а оружием. Я вот так понимаю дело и хочу, чтобы и ты наконец понял это.

— А я хочу, чтобы ты все-таки не ехал в Белую Глину. Тебе надо съездить в другое место.

— Куда это?

— В Мошевую. Думается мне, наши оставили для подпольной работы кое-кого в районе. Не может быть, чтобы из руководителей никого не было. Столько директив разных читали, циркуляров. Нет, должно быть, обязательно кого-нибудь оставили здесь. Кстати, об этом говорил и тот человек, который направил меня сюда.

— Что за человек? — испытующе глянул на Чубаря Зазыба.

— Не все равно? Человек и человек, выше нас с тобой!

— Но почему ехать именно в Мошевую?

— Так мне кажется. Дело в том, что в начале августа, незадолго до оккупации, меня тоже вызывали как раз туда. Видно, не напрасно же собирал райком коммунистов, которые имели броню от призыва в армию?

Зазыба задумался, против этого предложения он ничего не имел. Наоборот, одобрил — наконец за столько времени сказано что-то более или менее конкретное, хотя еще и не знал, к кому там в Мошевой надо будет? толкнуться. И вспомнил — неподалеку от деревни, в поселке Держинье, жил его давний приятель, лесник Артем Олейников, тоже, как и Зазыба, участник гражданской войны.