Плачь, влюбленный палач!

— Не успеем! — в панике выкрикнула я, с новой силой набрасываясь на раму. Наконец, она хрустнула. Я рывком распахнула окно. В комнату влетел ветер в обнимку со снежной пылью.

Ксюша все еще не понимала. Она не так хорошо знала планировку здания. А я, я была уверена, что справа от нашего окна есть пожарная лестница, причем, не прямая, а изгибающаяся углом и один из углов упирался как раз в балкон, на котором падает, как мешок с картошкой, наша подруга.

— За мной! — скомандовала я и первой запрыгнула на подоконник.

Я была права — лестница была именно справа. Я тут же схватилась за обледеневшую ступеньку и, не обращая внимания на острую боль от впившихся в ладонь ледяных игл, вскарабкалась наверх.

Балкон был пуст.

— Где она? — спросила подоспевшая Ксюша, озираясь по сторонам.

— Не знаю, — ничего не понимая, пробормотала я. — И шума больше нет. Вообще ни звука. Как вымерли все.

Как только я это сказала, звук появился. Но не приглушенный, как раньше, а резкий, громкий, противный. Это был звук Сонькиного голоса.

— Где вас носило? — орала она, выныривая из-за угла. — Меня чуть не убили!

— Это тебя где носило? — накинулись мы на подругу. — Мы, понимаешь ли, спасать ее пришли, а она где-то бегает.

— Я за маньяком гонялась, — выпалила она. — Но не поймала!

— А нормально объяснить нельзя? — все еще горячилась Ксюша. — И почему ты с наволочкой бегаешь?

Сонька опустила глаза, удивленно уставилась на тряпку, которую сжимала в руке, потом поднесла ее к свету, распрямила. Оказалось, что это не наволочка, а мешок для белья: матерчатый прямоугольник, стянутый за края бечевкой.

— Он мне это на голову напялил, — пояснила она, отбрасывая мешок в сторону.

— Кто?

— Маньяк! Не ясно разве? Я стояла на балконе, никого не трогала. И тут сзади кто-то ка-а-ак прыгнет. Ка-а-а-к напялит мне на голову мешок. И давай душить. — Сонька сжала своими руками шею и изобразила удушение. — Только не так, а веревкой. Накинул мешок мне на голову, бечевка как раз на уровне шеи оказалась, он и давай затягивать…

— А ты что?

— А я ка-а-ак дам ему головой по подбородку, как лягну, как вцеплюсь ногтями в руки… — Сонька скрючила пальцы, продемонстрировав, как она это проделала. — Меня же твой Геркулесов обучил приемам рукопашного боя!

— Он тебя обучил приемам самообороны, к рукопашному бою они никакого отношения не имеют, — поправила я.

— Какая разница! Главное, я так ему всыпала, что он взвыл и убежал! — голосила Сонька, переполняемая гордостью. Но вдруг она погрустнела. — Только я его не поймала. Пока мешок с головы снимала, пока дух переводила… Эх, упустила маньяка!

— Постой! — перебила я. — Постой… Я не понимаю, зачем все это?

— Что зачем?

— Зачем некто совершает эти глупые нападения? Сначала на Изольду, потом на тебя.

— Так он же маньяк! — вытаращив глаза, выпалила Сонька. — Он без этого жить не может!

— Нет, Сонечка, все гораздо сложнее. Смотри сама. Первое убийство совершено очень аккуратно. Убийца все рассчитал: выбрал наиболее удачное время, место. Тихо хлопнул Петю, запер за собой дверь, выбросил ключи, ушел, не оставив следов. Второе убийство — тоже не докопаешься. Тихо и гладко. А потом начал действовать как слон в посудной лавке. Носится по зданию, нападает на всех без разбору, то душит, то режет, то смертельные ловушки сооружает. И все так бездарно!

— Паника обуяла, — нашлась Сонька. — Отказали нервы. И с маньяками это случается.

— У меня вообще создалось впечатление, что это совершают два разных человека, — озвучила мои мысли Ксюша. — Один хладнокровно убил двух человек и сидит теперь не жужжит. А второй под шумок решил похулиганить. Над женщинами поиздеваться. Попугать. Может, он и не собирался вас убивать…

— Нет, собирался! — разозлилась Сонька. — Он меня душил! По настоящему! И если бы у меня горло было голым, а не задраенным воротником водолазки, никакие приемы самообороны не помогли бы! Задушил бы меня, как пить дать, задушил!

— Но за что? Что мы такого сделали? Обычно убивают свидетелей, а мы ничего не видели, ничего не знаем.

— А вы точно ничего не знаете? — поинтересовалась Ксюша прокурорским тоном.

— Я лично ничего, — уверенно ответила я.

— А я тем более! — выкрикнула Сонька. — Что я могла видеть, если я пол дня пьяная спала… — тут она побледнела и заткнулась.

— Ты чего замолкла? — покосилась на нее Ксюша.

Сонька смотрела на нас испуганными детскими глазами. И молчала.

— Сонь, ты чего?

— Я вспомнила, — хрипло прошептала Сонька. — Вспомнила. — Она облизнула губы и продолжила. — Когда вы ушли на дискотеку, вы оставили меня спать в комнате?

— Да. Под присмотром Зорина. А что?

— Я спала, спала… Потом проснулась. И пошла….

— На дискотеку, чтобы станцевать лезгинку.

— Нет. Я пошла… — Сонька нахмурила лоб. Видимо, воспоминания давались ей с трудом. — Я пошла… к Пете! Вспомнила! Я вышла из комнаты, прошла по коридору, дотащилась до склада инвентаря. Начала стучать. Звать Петюню. Я помню, как я орала «Выходи, подлый трус!». А потом пнула дверь, развернулась и ушла досыпать. Еще я помню, что почему-то была очень обижена. А почему?