Плакучая ива

Парадный подъезд освещался коваными фонарями, превращавшими отражения в окнах и лужах в праздничный фейерверк. Следуя европейским архитектурным традициям, здание зеленело декоративным плющом, над первым этажом кокетливо нависали балкончики, а в холле безотлучно торчал настоящий ливрейный швейцар.

Вышагивая по золоченому вестибюлю с канделябрами и сафьяновыми кушетками, Вебер заметно волновался. Ему приходилось бывать во дворцах и попышнее, но усадьба давно умершего помещика вызывала в молодом мужчине неподдельный трепет. И хотя дело было не в дурной репутации «кровавого барина», как называли бывшего владельца, Георгий Константинович невольно ожидал узреть нечто таинственное и жуткое. Однако ничего такого в великолепном доме, конечно же, не сыскалось.

Помощник уездного исправника отыскал глазами учителя, замешкавшегося у тканого гобелена, вздохнул, глядя на его недовольно встопорщенные усы.

– Вы идете, Антон Никодимович?

– Я вижу, хороший вкус здесь более не в цене-с! – поморщился отставной сыщик.

Появившийся невесть откуда управляющий сопроводил господ полицейских до гостиной, и, не произнеся ни единого слова, с надменным видом ретировался. Он даже не попытался скрыть высокомерия, что выходило за рамки приличия, но было свойственно всем без исключения дворецким и камердинерам богатых семейств.

Отворив двустворчатую дверь, Вебер пропустил щеголеватого старика вперед и с любопытством воззрился на комнату. Приемная зала, выбранная семейством купца Гнатьева для беседы с представителями власти, не отличалась особенным шиком. Георгий Константинович подумал, что это вполне разумно, учитывая назначение помещения, ведь говорить о деле следует, не отвлекаясь на созерцание лишних предметов. Пламя камина выхватывало из темноты краешек первостатейного ковра и силуэты высоких турецких кресел, расставленных широким полукругом. Три из них занимали родственники новопреставленного, два оставались свободными. Хозяева застыли в одинаковых позах, скрестив руки на груди и нетерпеливо взирая на замешкавшихся у входа следователей. Мерцающий свет не позволял Железному человеку как следует рассмотреть сидящих, однако и без того было ясно: угловатый парень с торчащими ушами – упомянутый челядью племянник, замершая рядом дама – его мать, сестра покойного, а та, что расположилась чуть поодаль, скорее всего, приходится бедному Николаю Спиридоновичу супругой. Ну, то есть… вдовой.

– Милости просим, ваши высокоблагородия, – произнесла бывшая жена пронзительным фальцетом, больше похожим на комариный писк. Не обманувшись комичностью голоса, Вебер безошибочно почувствовал силу. Если он что-нибудь понимал в людях, осиротевшая фамилия сплотилась вокруг нового лидера.

Затянутая в длинную перчатку ручка указала посетителям на пустые сиденья. Исправники – бывший и нынешний – с вежливым поклоном приняли приглашение. Георгий Константинович уселся на краешке с прямой, как струна, спиной, демонстрируя официальность визита. Поликарпов, наоборот, по-хозяйски развалился и беспокойно заерзал, пытаясь придвинуться как можно ближе к огню.

«Немолода, – отметил Вебер, пристальней взглянув на новую владелицу особняка. – Зрение у женщины, пожалуй, слабовато. Эвон как щурится. Шея длинней, чем полагается по общепринятому канону, фигура тонка, кожа имеет бледный, болезненный оттенок».

Однако вышеперечисленные особенности не делали купчиху слабой. Напротив, наделяли ее на удивление жесткими и непреклонными чертами.

Силясь вспомнить имя вдовы (вообще-то конюх называл его всего четверть часа назад!), полицейский перевел взгляд на сестру убитого коммерсанта.