Пламенеющие храмы

Этих мыслей своего секретаря Кальвин конечно же не слышал. Подержав немного пакет в руках, словно пытаясь угадать, что тот мог бы в себе содержать, Кальвин наконец надломил печати и извлёк содержимое. Несколько гладких словно шёлк листов бумаги. Каждый исчертан ровными строками латиницы и увенчан своим особым вензелем. Не раздумывая, первым Кальвин взял лист с гербом Женевы и вензелем Совета города. В нём было всего несколько строк:

«Достоуважаемый мэтр Кальвин! Совет свободного города Женевы и окрестностей, обратился к главам и настоятелям церквей городов Швейцарского союза относительно согласия тезисов, выдвинутых обвиняемым в богохульстве и ереси Мишелем Сервэ, с принятым вероисповеданием, и получил от них ответы. Содержания сих ответов направляются в подлинном виде вам, как главному и единственному обвинителю, для прочтения и составления окончательного заключения относительно степени виновности упомянутого Сервэ. Данное заключение будет рассмотрено судом и принято к сведению при вынесении приговора о наказании, либо оправдании подсудимого Сервэ. Для соблюдения сроков, отведённых на рассмотрение дела, Совет настаивает на незамедлительном вашем ответе на данное обращение.

День восемнадцатый десятого месяца года одна тысяча пятьсот пятьдесят третьего от рождества Христова»

Следующим в руках Кальвина оказалась пара листков с вензелем церкви свободного Берна, главного защитника Женевы, и монограммой её главы мэтра Галлера. Кальвин пробежал глазами по тексту, стараясь не увязнуть в витиеватых лексических оборотах автора. Из всего написанного выходило, что «Капитул Собора свободного Берна внимательно ознакомился с тезисами, высказанными неким Мишелем Сервэ, гражданином Лиона и подданным французской короны, а также с тезисами, изложенными им же ранее в книге «Christianismi Restitutio», и пришел к следующим заключениям. Первое. Суждения, высказанные мсье Сервэ, не согласны не только с исповеданием евангелическим или католическим, но даже с первоосновами всего Слова Божия, завещанного миру в Священном писании. По сему суждения эти являются не столько заблуждением или отступлением от какого-либо вероисповедания то есть ересью, сколько в корне противоречат Слову, что несомненно является богохульством в самом непостижимом и чудовищном свойстве. Второе. Высказывание, либо распространение подобных суждений кем бы то ни было, в будущем неизбежно подорвёт авторитет Церкви и основы христианского вероисповедания в любом виде. Третье. Любой прихожанин, независимо от его общественного статуса, высказавший подобные суждения и воспротивившийся от отречения от оных, достоин самого сурового наказания. Однако, капитул Собора свободного Берна, города, который на протяжении многих лет является верным союзником и покровителем свободной Женевы, надеется, что суд вынесет своё решение, исходя из постулата чадолюбия Господа и давнего христианского принципа ecclesia non sitit sanguinem²⁷ при условии, что осуждённый Сервэ никогда впредь не сможет высказать ничего подобного».

Что ж, позиция Берна более-менее понятна. Кальвин взял следующее письмо, на котором красовалась монограмма мэтра Буллингера, человека умнейшего, автора двух исповеданий: гельветского и базельского, а также соглашения об идейном соединении немецких евангелических церквей с Церковью женевской. И что же скажете сейчас вы, уважаемый Генрих?

«Коллегия капитулов трёх церквей свободного Цюриха в составе … рассмотрела обращение … по существу заданных вопросов … и пришла к единогласному решению всех членов … высказанное при разбирательстве … также изложенное в «Christianismi Restitutio» … низлагает Символ веры … противоречит Священному писанию … чудовищное и непростительное богохульство … презрение к матери-Церкви …не имеет оправдания … бесспорно виновен в … оградить добрых христиан от происков … неотвратимость наказания … ecclesia non sitit sanguinem … пресечь подобное раз и навсегда …»

Ответы церквей Базеля и Шафхаузена отличались от двух первых лишь живостью и разительностью эпитетов. Суть же всех присланных в Женеву писем была одна – Сервэ с головой виновен в богохульстве и ни о каком снисхождении не может быть и речи. Наказание для него возможно было тоже только одно. И наказание это безоговорочно должно было быть назначено судом Женевы по настоянию главы её Церкви.