Пламенная кода

Мы никогда больше не станем воевать. Ни с вами, ни с кем-либо еще.

Ну, по рукам-то мы всегда сможем надавать».

Эрик Носов повернулся спиной к сумрачной пустоте и выбросил патрон через левое плечо.

Часть вторая. Разбор полетов

1. Ледяная Дези капризничает

– Кратов, мне плохо. Я больна. Это вы во всем виноваты.

Говоря эти слова обиженным, детским голосом, Ледяная Дези при этом ухитрялась выглядеть сногсшибательно. Если бы кому-то пришла в голову фантазия снабдить классическую историю о какой-нибудь там Мери Поппинс новыми иллюстрациями, ему не стоило искать иную модель. Легкое серебристое платье в сочетании с громадной голубой шляпой и чудовищным пером неизвестной науке птицы создавало образ феерический и одновременно потешный. Кратов, в своей всепогодной амуниции джинсового стиля, служил для этой композиции весьма выигрышным фоном. Впрочем, никто не обращал на них внимания, здесь все эпатировали кто как мог.

Они сидели за столиком уличного кафе на набережной неподалеку от моста Иена и ожидали заказ. Как и повсюду в центральной части Парижа, посетителей обслуживали настоящие, живые официанты, к которым вне зависимости от возраста обращались «Гарсон!». Поэтому заказ задерживался.

– Да, я капризничаю, – объявила Дези. – Можете не обращать внимания, если вам неприятно. Я женщина и хотя бы поэтому имею право капризничать, когда мне нездоровится.

– Возможно, вы просто устали с дороги, – предположил Кратов. – И наверняка ничего не ели с утра. Бокал хорошего вина вернет вам силы.

– Да, я помню, – слабо улыбнулась она. – Глоток бензина спасет смертельно раненного кота[13]. Только не думайте, будто я не понимаю, в чем причина. Я чувствую, что совершила что-то ужасное. Мне кажется, все это знают, но никто не хочет рассказать мне, что же я натворила. А я не помню! А вы молчите! И все молчат. Но ведь так не может длиться вечно… Внутри меня – темное облако величиной с Юпитер. И оно никак не расходится. И там, внутри, скрывается какая-то жуткая гадость. Отвратительно! Поэтому я злая, больная и все время капризничаю.

– Не выдумывайте, – сказал Кратов. – Насколько мне известно, в какой-то момент ситуация действительно вышла из-под контроля. Но тут явился наш добрый Кырханг и довел ее до совершеннейшего абсурда. Как она того, собственно, и заслуживала.

– Вы врете, – сказала Дези убежденно. – И все кругом врут. А я с вами миндальничаю вместо того, чтобы приложить профессиональные навыки и докопаться до правды. Моя беда в том, что я не могу применять свое искусство к людям, которые формально считаются здоровыми и не просят о помощи. Кратов, только рискните попросить меня о помощи, я из вас достану всю подноготную, попомните мое слово!

– Я буду чрезвычайно осторожен, – заверил он.

Весьма кстати явившийся гарсон создал желанную паузу в их напряженном диалоге, больше похожем на странную дуэль, где один постоянно нападает, а другой прикидывается манекеном. Поставив на столик два бокала красного вина, блюдо с сыром, корзинку с пирожными и пепельницу с сигаретой, он выждал несколько мгновений, отвесил короткий поклон и стремительно удалился. Дези немедленно сделала большой глоток и зажгла сигарету, энергично начертив ею в воздухе символ бесконечности.

– А тут еще эти ужасные эхайны, – заявила она. – Я не могу их забыть. Их лица постоянно у меня перед глазами. Я не сплю из-за них. Какой из меня психотерапевт, если я сама себе не в состоянии помочь?! Хотя умные люди, из тех, что гораздо умнее вас и уж точно намного умнее меня, говорят, что науке неизвестны случаи, когда доктор вылечил бы собственный недуг… Черт побери, Кратов! Зачем они умерли? Зачем они отправились на смерть, как на парад? Это что, какая-то особенность эхайнского менталитета?!

– Вы же знаете, это были преступники. Они были готовы к смерти в любой момент. Но там, куда их поместили в наказание, смерть могла быть только глупой, бессмысленной и постыдной. У них не могло быть другой судьбы. Вам это трудно понять, но это другой мир, другие правила. То, что им предоставили иной способ умереть, стало для них подарком судьбы и высшей милостью. Теперь они вернули себе имя и честь, и вспоминать о них будут как о героях.

– В чем героизм? – напряженно спросила Дези. – Убивать себе подобных и умереть за этим занятием?!