Пламенный клинок

Он разительно отличался от других мужчин, влюблявшихся в Орику раньше, и совершенно не соответствовал ее представлениям о том, кто ей нужен; она не понимала, что происходит, пока не стало слишком поздно. Теперь без разбитого сердца не обойтись. Они были вместе, но соединиться им не суждено. Всем известно, что сардам разрешается делить ложе только с соплеменниками.

— Эй вы, проезжайте!

Окрик прервал ее мысли. Привратник закончил разговор с Эдгеном, и обе повозки музыкантов, миновав арку, оказались в битком набитом дворе, где уже разгружали с десяток других повозок.

Не успели они остановиться, как к ним кинулся взбудораженный человек в изящном бархатном костюме и накидке из медвежьей шкуры.

— Эдген! Клянусь Вышним, куда ты запропастился?

Распорядитель празднеств — краснолицый, очкастый, с седыми усами, пышными бакенбардами и в кроличьей шапке на лысой макушке, — очевидно, провел на ногах целый день, и его запас терпения уже иссяк.

— Мои глубочайшие извинения, — сказал Эдген. — Мы выехали чуть свет, но по дороге потеряли колесо и…

— Вели своим людям приготовиться! Через десять минут вы играете в Западной галерее! Вы… — Он осекся, заметив ярко-зеленые глаза Орики. — Это сардка?

Эдген побледнел.

— Мадилла занемогла, и ее пришлось подменить. У меня не было выбора. Уверяю тебя, играет она прекрасно…

— Клянусь кровью Товена! Мне все равно, как она играет! Она… — Распорядитель зажмурился и прижал пальцы к вискам, на которых вздулись жилы. — Ну да ладно. Уже поздно что-то менять. Уповайте, что присутствие сардки не вызовет недовольства у принца.

— У принца? — взвизгнул Эдген.

— Я обещал ему, что отборнейшие оссианские музыканты исполнят перед ним лучшие песни страны, которой ему предстоит править. Поэтому и выбрал вас.

— Она из Оссии… — неуверенно начал Эдген, но взгляд распорядителя дал ему понять, что продолжать не стоит.

— Не разочаруй меня, — ядовито бросил тот и щелкнул пальцами, подзывая слугу, который топтался неподалеку. — Отведи их в Западную галерею!

— Все слышали? — воскликнул Эдген, подбегая к повозке. — Десять минут! — Он бросил на Орику колючий взгляд, будто его отчитали по ее вине.

Орика не сказала ему ничего, как и распорядителю празднеств. Когда-то она играла в знатнейших домах Харрии, перед самим королем, и там с ней обращались как с почетной гостьей. В Харрии сарды были слишком немногочисленны, чтобы ими гнушаться, — не то что здесь, где ее оскорбляли и осыпали насмешками. Но она молча проглотит все обиды и будет бороться за свою страну. Что бы кто ни говорил, она оссианка, и здесь ее родина.

— Принц Оттико! — с воодушевлением воскликнул Олин, поднимая барабан. — Мы будем играть для самого принца!

«Нет, — подумала Орика, выпрыгивая из повозки с лютней под мышкой. — Мы будем играть, чтобы мои друзья остались живы».

* * *

По парадной зале Хаммерхольта разносились сотни голосов, говоривших на десятках языков. Харод и Мара, явившиеся сюда несколько мгновений назад, стояли на самом краю моря человеческих лиц и разглядывали великолепное общество, собравшееся на праздник.

Под высокими каменными арками толпились представители множества стран, явившиеся со всех концов Пламении и из более отдаленных пределов, даже из Карагуа на крайнем западе. Здесь были чернокожие ксулане, чьи движения текучи, словно вода; краснокожие хеликане с засушливого юга, разукрашенные, с проколотыми носами и ушами; обитающие в пустынях боскане, в своих плотных капюшонах похожие на жуков; картаниане, богато разодетые, говорившие хриплыми голосами; рослые тарнийцы из горных лесов, лунийцы, постоянно затевающие споры; шанги, всегда молчаливые; невзрачные гальты; оссианские дворяне; надменные харрийцы; степенные кроданцы и многие, многие другие. Они явились, чтобы присутствовать при заключении исторического союза, который объединит две самые могущественные силы на континенте, а заодно поискать какую-нибудь выгоду для себя.

— Здесь найдутся те, кто меня узнает, — предупредил Харод. — Им известно о моем позоре.

Мара оглядела своего спутника. Он был одет в зеленый бархатный камзол, фиолетовые узкие штаны и мягкие замшевые башмаки; всем этим они разжились в Мелочном ряду. Одно его плечо покрывал короткий плащ, закрепленный серебряной брошью в виде сидящего драккена, эмблемы Харрии. До вчерашнего дня Мара почти не видела Харода без доспехов, но традиционный харрийский костюм сидел на нем хорошо.

— Они все равно с тобой не заговорят, если и узнают, — сказала она. Говорила она по-харрийски, как и он. — И не осмелятся возражать против твоего присутствия. Пойдем-ка разыщем нашу жертву.