Пламенный клинок

— Как ее звали? — В голосе Клиссена проступили ледяные нотки. — И как она выглядела?

— Леди Харфорт из Харрии. Высокая, волосы седые, короткие, — так стригутся женщины, которые махнули на себя рукой. Печально, когда прекрасный пол впадает в такое ничтожество.

Граб ухмыльнулся еще шире. Даже находясь в столь затруднительном положении, было приятно слышать, как Командиршу поносят за глаза.

— А вот и ключ, — сказал хранитель.

— Это? — удивился Клиссен.

— Именно. Смотри, если повернуть его вот так…

— Не похоже на ключи, которые я видел раньше.

— Вставляешь его в углубление в двери, а потом поворачиваешь. Существует только один такой ключ, и я постоянно ношу его при себе. Ни один вор не догадается, что это такое.

— Гениально, — сказал Клиссен, невольно впечатленный. — Твой медальон и есть ключ.

— В том-то и дело, — откликнулся хранитель. — Полагаю, ты успокоился, старший охранитель.

Клиссен снисходительно хмыкнул, уже сосредоточившись на другой задаче.

— Оставайся у себя, — велел он Банну. — Запри дверь. Пойду поговорю с этой леди Харфорт.

Граб услышал, как дверь открылась и закрылась, а потом в замке повернулся ключ.

— Слушаюсь, ваше очкастое величество, — ядовито усмехнулся хранитель ключей, когда Клиссен удалился на безопасное расстояние.

Граб услышал, как хранитель, ворча себе под нос, разжег камин в кабинете, поставил на письменный стол тарелку, а потом проследовал через спальню прямо к уборной и открыл дверь.

Скарл вонзил нож ему в горло и толкнул на кровать. Зажав хранителю рот ладонью, он принялся колоть его снова и снова. По дряблой плоти заструились ручейки крови. Глаза хранителя нелепо выпучились. Тишину нарушали только тяжелое дыхание Граба, скрип кровати и удары ножа.

Когда хранитель замер, Граб убрал ладонь с его рта. Шелковые простыни побурели от крови, лицо убитого приобрело восковой оттенок, челюсть отвисла, взгляд сделался отсутствующим. Воистину, люди всего лишь куклы из мяса, изготовленные Костяным богом. Значение имеет только история, которую оставишь после смерти.

Граб сдернул медальон, крепившейся к толстой цепи на шее у хранителя, стер кровь ладонью. Посередине медальона был изображен сокол — любимая птица кроданцев, — а вдоль края располагался девиз Святейших. Граб видел его слишком часто, поэтому и запомнил. «Усердие. Умеренность. Господство». По крайней мере, последнее звучит неплохо.

Граб деловито повертел медальон в руках. Обнаружив потайную защелку, раскрыл его, разделив на два тонких диска. Из одного торчали две дюжины зубцов; в другом находились отверстия, куда они вставлялись.

— Ага, — протянул скарл. Ключ от сокровищницы найден. Ожидал он не совсем этого, но тоже неплохо.

Сунув медальон в карман, он вернулся в кабинет. Во время обыска стражники даже не заглянули за шторы. Граб раздвинул их и уже собрался снова протиснуться наружу, но тут его взгляд упал на тарелку с едой, стоявшую на письменном столе.

Жареное мясо. Хрустящая картошка на гусином жиру. Перепелка в трюфельной подливе. Пирог с бычьими мозгами. Засахаренные фрукты и кувшин крепкого красного вина.

Граб облизнулся и взглянул на дверь. Она ведь заперта? А единственный ключ остался у мертвеца, лежащего в спальне. Клиссен так быстро не вернется, а Паршивец вряд ли успел подобраться к сокровищнице.

В камине разгорался огонь, в комнате становилось теплее. Граб подумал о том, как ему предстоит карабкаться по стене, и сквозь разбитое стекло потянуло холодом.

Тут и думать нечего.

Скарл вытер окровавленные руки о штаны, уселся за стол и запихнул в рот кусок жареного мяса. Когда приходится быть героем, поневоле проголодаешься.

* * *

«А твоя клятва?»

Вопрос Кейда звучал в голове у Гаррика, когда он пробирался через рой суетящихся слуг перед главным пиршественным залом. Мальчишки-посыльные сновали туда-сюда, распорядители отдавали приказания подчиненным, повара обливались потом над котлами с супом, и все освещал громадный очаг, от которого на серые каменные стены падали жутковатые тени. Те, кто замечал Гаррика, отворачивались при виде двойного креста: никто не собирался вставать на пути Железной Стражи.

«А твоя клятва?»

А вдруг Арен прав? Вдруг им удастся похитить Пламенный Клинок? Разве даже слабая надежда не стоит риска?

Трудно сказать. Старинная клятва Рассветных Стражей была изложена в туманных выражениях и по мере развития языка постепенно обновлялась. Толковать ее можно было по-разному. Решение свергнуть короля Данну Лунатика Рассветные Стражи приняли, только когда искусная речь Калена Стихотворца убедила их, что этим они не нарушат своей клятвы.