Пламя

Она тут же вздернула подбородок; боль промелькнула в ее глазах, хотя она попыталась это скрыть.

От стыда я вспыхнул и отвел взгляд в сторону. Она не показала своей злости, но не смогла утаить, как ее ранили мои слова. Она прекрасно понимала, что в отношениях со мной сожгла многие мосты.

О чем я почти постоянно ей напоминал.

Мама положила руку на живот. Я опустил взгляд и выдохнул при виде ее миниатюрной фигуры, несущей символ начала новой жизни.

– Извини, – сказал, не в силах заглянуть ей в глаза.

– Значит, так теперь будет всегда?

– Ты о ссорах с Тэйт?

– Об извинениях, – ответила мать.

Да, этим я тоже частенько занимался.

– Ты уже не ребенок, – отчитала она. – Пора становиться таким, какими ты хотел бы видеть своих сыновей.

Я резко поднял глаза. Сыновей.

Она умела доказать свою точку зрения, не правда ли?

– Ты всегда над ней издевался. – Вздохнув, мама села. – Всегда. В детстве делал это милее, но даже в одиннадцать лет, – она улыбнулась, – тебе достаточно было приобнять ее за шею, чтобы увести куда угодно. И Тэйт всегда следовала за тобой.

В памяти всплыл образ одиннадцатилетней Тэйт, сидящей на руле моего велика. У меня родилась гениальная идея: разогнаться по трамплину и взмыть в воздух. Я тогда поломал палец, а ей наложили шесть швов.

– Но при этом ты защищал ее, – продолжала мама, – загораживал собой, уберегая от драк или опасности.

Она спокойно, с любовью смотрела на меня. Я засунул руки в карманы.

– Только раньше Тэйт была девочкой, а сейчас она стала женщиной, – констатировала мама более твердым тоном. – Мужчина, стоящий перед женщиной, лишь преграждает ей путь. Ей нужен партнер, который будет идти с ней плечом к плечу, так что повзрослей.

У меня перехватило дыхание. Такое ощущение, будто пощечину получил. Она никогда не проявляла материнскую заботу и определенно не имела права раздавать советы другим людям.

Но, черт побери, ее замечание прозвучало довольно… рассудительно, если честно.

Тэйт не нужно, чтобы ею руководили. Она и без того сильная, что доказывала неоднократно. Ей нужен тот, с кем она могла бы поделиться, кто сделает ее жизнь лучше, а не хуже, кому она сможет доверять. Тэйт нуждалась в друге.

Когда-то я был ей другом. Что случилось с тем парнем?

Я бросил взгляд на мать, не подавая вида, что она меня задела, прошел мимо и поднялся по лестнице домашнего кинотеатра.

– Джаред! – окликнула мама.

Остановившись, я повернул голову в ее сторону.

– Ее отец женится, – объявила она. – Он позвонил сегодня и предупредил, чтобы я приглядывала за Тэйт. – Затем мать выдохнула и демонстративно посмотрела на меня. – Пусть тебя и не волнуют ничьи чувства, кроме собственных, но отстань от нее, ясно? Уверена, Тэйт сейчас немного уязвима.

Джеймс собирается жениться?

Я медленно отвернулся, стараясь сообразить, что все это значит. Он продает дом. Тэйт уезжает в Стэнфорд. Когда она будет возвращаться домой, там будет новая женщина. И где будет этот дом? Что – или кто – останется для нее надежной константой, на которую можно будет положиться?

* * *

Я раздвинул шикарные черные шторы в своей старой спальне, несомненно, появившиеся после редекора Джульетты, когда я уехал, а комната перешла в их с Джексом распоряжение. Так как они оба до сих пор оставались на вечеринке, я был дома один. И, возможно, проведу так всю ночь.

Бросив кожаную куртку на стул в углу, я выудил сотовый из кармана и глянул сквозь листву на темную спальню Тэйт. Ни света, ни движений, ни звука не доносилось из соседнего дома, но она должна быть там. Ее машина стоит на подъездной дорожке.

Набрав номер девушки, я сразу же заметил загоревшийся на ее телефоне крошечный огонек, похожий на светлячка в черном небе. Он мигал, пока я удерживал вызов, после чего включилась голосовая почта.

Я сжал мобильник. Молчание Тэйт ранило сильнее, чем мне того хотелось бы. Бросив телефон на кровать, я разулся, снял носки, затем открыл окно, осторожно выбрался наружу и попробовал ветви на прочность.

Не знаю, насколько дерево пострадало и ослабло после того, как его попытались срубить, или насколько я потяжелел с тех пор, как в последний раз пробирался в ее комнату.

Держась за верхние ветки, встал на ту, на которой мы сидели, когда познакомились, и о которую Тэйт в тринадцать лет поцарапала ногу, поскользнувшись. Знакомое ощущение шероховатой коры под ладонями успокоило меня.

Я добрался до французских дверей, распахнул их, перелез через ограду и спрыгнул на пол.

Тэйт подскочила на кровати, тяжело дыша. Ее щеки были покрыты свежими слезами. Опершись на руки, она выглядела озадаченной и удивленной.

– Джаред, – голос девушки надломился, и она всхлипнула, – какого черта ты здесь делаешь?

Рассматривая Тэйт, я увидел боль в ее глазах и потоки слез, стекавшие по подбородку: судя по всему, плакала она давно.

Боже, она меня просто убивает.

В прошлом ее печаль придавала мне сил, наделяла властью. Сейчас чувство было такое, словно мое сердце сжимали в тисках.