Пламя Атлантиды

Атлантида, в отличие от дочери, загадочно улыбалась. Ей могло быть сколько угодно зим, но годы, казалось, не были над ней властны. Только едва заметная с такого расстояния сеточка морщин мудрости вокруг ее ясных, обманчиво теплых глаз, выдавала возраст. Со спины их с матриарх наверняка можно было принять за ровесниц — тело бывшей правительницы, скрытое алыми шелками, было подтянутым и стройным. Несмотря на улыбку, которая, на первый взгляд, казалась почти ласковой, от нее исходили волны едва уловимой опасности. Взгляд Лаэр продолжал изучать Савичева, и он дерзко вскинув голову, напрочь забыв о предупреждениях Роксаны. Но Старейшина не позволила ему этого сделать, просто вышла вперед, якобы случайно закрыв его собой, и неспешно приблизилась к ступеням подиума.

— Матриарх Справедливая, да ниспошлет тебе Антал всемогущий долгих зим и процветания!

— Роксана, хранитель зеленых лесов, пусть твой путь озаряет сияние Фебуса, щедро воздав тебе силы, — проворковала матриарх.

От звука ее ровного мелодичного голоса Дмитрий непроизвольно вздрогнул. Образ, который он из последних сил собирался воссоздать в своем сознании — заносчивость совсем еще молодой девчонки, которая нацепила корону и сочла себя выше всех богов, дрогнул, рассыпавшись на мелкие осколки. Ее речь лилась, подобно горной реке, лаская слух мягкими переливами и изысканной красотой речи. Наверное, легенда о сиренах имела под собой вполне приземленную почву. Он даже не понял, что непроизвольно шагнул навстречу, лишь движение руки дворцовой Пантеры заставило его остаться на месте.

— Невия в день не столь отдаленный мне весть принесла, что смутила мой разум, и пламя познания и ожидания сразу ускорило бег моего неспокойного сердца, — при всей своей начитанности и образованности Савичев едва ли смог бы говорить так красиво и без заминок, как это получалось у матриарх древнего мира. — Я принимаю твой дар, и возьми же в ответ то, что снимет смятение твоей души и откроет пути для успеха. Моя любознательность спутницей мне была эти долгие круговороты. Подойди, чужеземец.

Савичев не сразу понял, что она обращается к нему. Обманчиво опустил глаза, не забыв о приеме бокового зрения, и сделал несколько уверенных, даже расслабленных шагов к подножию трона. Лишь когда убедился, что Роксана, Пантеры и притихшая толпа придворных остались за спиной, спокойно поднял взгляд, словно вонзая ледоступы в ледяные покровы этих серо-лазурных озер.

Пусть он был очарован сладкими речами этой титулованной красавицы, играть роль раба или слабака под каблуком существующей здесь системы не собирался. Надо показать этой девочке, какой троянский дар она только что получила в свое распоряжение.

В другое время он бы улыбнулся ей своей фирменной обаятельной улыбкой, от которой мастера пикапа всех времен и народов массово сожгли бы свои лицензии. Но давать этой модели плейбоя древнего мира обманчивые надежды не собирался. Сколько он ни говорил себе во время пути, что готов ради достижения своих целей притвориться из хищника в ласкового котенка, столкновение с матриарх лицом к лицу лишило их обоих какой-либо фальши.

Если его взгляд, призванный расставить все точки над i, как-то задел или смутил матриарх, она не выдала этого ни словом, ни жестом. Хотя он готов был поклясться, что эта девчонка в короне видит подобные взгляды не так уж часто.

— Назови свое имя, неведомый странник, — в ее голосе плескались мед и молоко.

На миг Савичеву показалось, что, последуй он первоначальному плану с опущенными в пол глазами, обращение было бы иным. «Раб» или, на худой конец, «варвар».

— Дмитрий, — сделал ей одолжение Савичев, намеренно задержавшись взглядом на высокой груди правительницы.

Толпа изумленно притихла. Но напрасно он пытался смутить этим гордую и прекрасную королеву. Казалось, вызов восхитил эту потрясающую женщину — и отчего-то ему показалось, что она прочитала его мысли в тот же момент.

— Меня известили, ты прибыл из неведомых земель. Поведай нам, какое же имя носит твоя страна, земля невиданной силы, вступившей в союз с высоким разумом.

Сердце сделало кульбит от бархатных ноток в ее голосе. Эта женщина могла вести за собой толпы одним лишь тембром, похожим на перезвон хрусталя и плеск воды. Изначальное желание посмеяться над матриарх исчезло тут же. Ее не просто хотелось слушать. С ней хотелось говорить. Долго, обстоятельно, наслаждаясь беседой и забывая обо всем.

— Моя страна — Украина. Она лежит за чертой окончания вашего мира.

— Я не слышала упоминаний о сей земле даже в летописях, — заметила Атлантида. В ее голосе было предупреждение. Лаэртия внимательно посмотрела на мать и улыбнулась, продемонстрировав ряд ровных белых зубов.

— Дмитрий устал с дороги.

Произношение его имени в устах этой сладкоголосой сирены было необычным. Она единственная произнесла его правильно, без добавления излишних гласных.

— Мы продолжим нашу беседу на закате. Отдыхай, путник, чтобы силы вернулись к тебе. У меня осталось много невысказанных вопросов.